- Свистун ни на кого тебе не жаловался?
- Нет. Мы с ним о его делах вообще не говорили.
- Кого-то из его друзей знала?
- Кроме Миши Пухнаря - никого.
- Кто этот Пухнарь?
- Нормальный мужик. Полный такой, добродушный. Виктор говорил, что тот его друг детства. Он как-то даже ко мне с ним приходил.
- Как его фамилия?
- Я считала, что Пухнарь - это и есть фамилия.
- Да нет, это скорее всего, кличка. А чем он занимается?
- Понятия не имею.
- Кстати, а чем занимался Свистунов?
- Так ведь он шулер.
- А больше ничем?
- Я не знаю.
- Скажи, Люда, а эти двое никак друг друга не называли?
- Тот, что поменьше, когда спрашивал, что со мной делать, как-то называл высокого, но я забыла. Как-то интересно.
- Уж не Тугрик ли? - спроосил я на удачу.
- Точно. Тугрик.
Я даже подскочил на стуле.
- Ты ничего не путаешь?!
- Нет-нет. Как сейчас помню, он спросил: "Тугрик, а что с ней будем делать?"
Если все обстоит действительно так, как говорит Людмила, то это убийство можно считать раскрытым. Однако, зная повадки Зеленского, насколько тот был хитер и осторожен, я никак не мог понять: как же после всего, тот оставил в живых такого свидетеля, как Сергунькова? Странно все это, если не сказать больше. Нет, здесь определенно что-то не то. Кто-то будто сознательно выводит нас на Тугрика. Может быть потому и Людмила осталась жива? Может быть. Ничего, разберемся. Из всего этого пока ясно одно - Семен Зеленский на свободе.
- Скажи, Люда, как выглядел нож?
- Обыкновенно. Большой такой.
- Нарисовать сможешь?
- Попробую.
Я дал ей лист бумаги и она нарисовала довольно большое и широкое лезвие. Скорее всего это был охотничий нож.
- А ручка?
- Ручки я не видела.
Я записал показания Сергуньковой. Она прочла их, расписалась. Спросила:
- Долго вы ещё будете?
- Это зависит от следователя. А что, ты куда-то спешишь?
- Нет. Куда мене спешить, - пожала она плечами и неожиданно предложила: - Может, потом покувыркаемся?
Уж на что я в жизни видел перевидел всякого, но и то не мог скрыть своего удивления.
- Ну, ты, блин, даешь! У тебя ещё труп в квартире не остыл, а ты такое предлагаешь!
- А что тут особенного. Подумаешь! Мы-то с тобой пока живые. Ты только, Дима, не думай ничего такого. Я от чистого сердца. Хороший ты мужик. Очень мне нравишься.
- Я и не думаю. Но только, Люда, увы, но у меня все в прошлом. Теперь я человек сугубо семейный и исключительно положительный, без памяти влюбленный в свою жену, как повар в картошку.
- Счастливая она должно быть женщина, - печально проговорила Людмила.
- Ты можешь это ей сказать по телефону?