— А до той поры сиди, Кнут, тихо, воспитывай воинов. Мы уйдём и в вечное владение оставим тебе медную гору. Считай её подарком Алеся. Пока не получишь оружие от нас, не спеши вывозить медь. Иначе пожалуют сюда даны или варяги. Создай тысячную армию, и тогда — с нашими доспехами и мечами — ты сможешь выгнать данов из свейских земель. Построишь стольный город. Ныне мы принесли договор тебе на подпись. Сей договор — о дружбе и торговле между Королевством Даларны и Восточных Земель, с твоей стороны, и Северной Русью, с моей стороны. Он на словенском. Перепиши его на своём языке, а мы, с твоего королевского разрешения, осушим бокалы с брагой. Хороша ваша брага!
Конунг Кнут вызвал старейшину деревни, ибо тот также имел то ли счастье, то ли несчастье познакомиться в своём прошлом с латынью, и они вдвоём составили текст на жёлто-розоватом листе пергамента, любезно дарованным Алесем.
Олег Дукович, узрев свой титул, зачитал его вслух: «RUS MAGNUS IMPERATOR OLEG»[2].
Подумав немного, возмутился:
— Я не великий император, а просто император!
— Так будешь великим! — ответил Конунг Кнут.
Кормщики-капитаны угадали благоприятный ветер, и перегруженные ладьи благополучно пересекли Волынское море, но, когда дошли до реки Наровы, погода резко переменилась, небо нахмурилось, предвещая шторм, и флот Олега Дуковича вошёл в устье реки, дабы переждать непогоду.
Дукович вознамерился взглянуть на волок, что, по слухам, был проложен в обход водопада, и велел найти ему провожатого. Такого нашли среди неказистых построек и землянок на краю ближайшей сосновой рощи.
— Из поморян, — определил Дукович, услышав верещанье словленного хуторянина. — Помесь лисы с волком. Мы-то, велетабы, волки, ляхи — лисы, а поморяне — невесть кто. Грызуны, одним словом.
— Ты же по отцу ободрит, — с усмешкой заметил главный провокатор из гильдии студентов-насмешников, глядя с высоты своего борта на Олега.
Алесь время от времени затевал игру со Страшилой. Трогал то одну, то другую струну, играя на сокровенном для Олега инструменте: его душе. Как правило, Страшила раздражался и извергал хулу и злость направо и налево, как на неправедных, так и на невинных.
Дукович, с утра облачённый в броню, стоял среди витязей на боевой ладье, и его серьёзный вид показался Алесю Петровичу весьма нелепым. Услышав глас Алеся сверху, обратил к нему свой грозный и страшный лик.
— С чего ты взял? Его Величество Дука из русов. По отцу я — рус! Рюрик — чисто ободрит. По-нашему, он — русич, как любой ободрит или велетаб. Искал он признания у франков, и дух русича из него вышел! Франки и норманы ему голову замутили. Жена его, Ефанда, сказывают, гадюка и нерусь!