— Спасибо на добром слове. Вы очень энергичный и вежливый юноша. Вот только быть вашим соседом — избави господи. Переборки тонкие. Полночи спал вполглаза из-за ваших кувырканий. Ближе к утру она принялась стонать вовсе уж самозабвенно и развратно. Если не секрет, что вы с ней такое проделали, какие-нибудь бордельные приемчики?
Мазур, и глазом не моргнув, преспокойно ответил:
— Как вам сказать… Вы — человек старшего поколения, пуританского и консервативного, не поймете…
— Просто интересно, что нужно проделать с девчонкой, чтобы она так охала.
— Дрочили, поди? — светски поинтересовался Мазур. — Нас слушая?
— Перебьюсь. Скоро у меня будет куча таких же, а то и получше… — он покосился на Мазура, цинично ухмыляясь. — Вообще, я думаю, морской бордельный опыт в данном случае пошел на пользу? В портовых заведениях можно нахвататься достаточно, чтобы привести в совершеннейший восторг приличную девочку из хорошей семьи. Пусть и научившуюся кое-чему у пылких латиносов. Судя по ночным звукам, она вами вполне довольна. Стоило постараться ради миллиончика в твердой валюте? Если не секрет, вы у нее просто хотите выжулить камешки, полностью подчинив благодаря неплохому бордельному опыту, или метите выше — законный муж, чистый паспорт, здешний истеблишмент?
— А в рыло? — лениво поинтересовался Мазур.
— Ну-ну, не злитесь. Должен же я хоть как-то расквитаться за все ваши подковырки… — он убежденно продолжал: — Пожалуй что, я угадал насчет последнего. Вы, конечно, нахальный и дерзкий щенок, но не походите что-то на мелкого авантюриста, способного только сгрести камушки и сбежать…
— Спасибо за комплимент.
— Ну что вы, всегда рад…
— А все-таки, так ни разу и не вздрочнули?
— У вас в семье кто-то воевал, а? Вы меня не просто подкалываете, Джонни. Я вам категорически не нравлюсь… Воевали? Отец, дядя, а то и дед?
— Да, — сказал Мазур, благо для такого заявления вовсе не требовалось выходить из роли, учитывая, сколько австралийцев прошли Вторую мировую. — Морские офицеры.
— Кто-то погиб?
— Бог миловал. Но хлебнули горького.
— Что поделать, Джонни, это война…
— А разве мы первые начали?
— Ну и что? — сказал Хольц с застывшим лицом. — Я ведь тоже могу кое о чем припомнить, Джонни. Например, о своих родителях, которых перемешало с кирпичной пылью в Дрездене. А они, между прочим, были совершено штатскими людьми, я первый военный в семье… Что вы примолкли? По-моему, мирного населения в Дрездене погибло даже побольше, чем в Хиросиме. Это ведь ваши бомберы, Джонни, превратили Дрезден в крошево — американские, английские, австралийские… Думаете, мне не хочется временами заехать вам в рыло?