Санчес первым направился в дом — энергичной походкой человека, бывавшего здесь не впервые. Мазур шел следом, неторопливо, солидно, как и полагалось известному в Штатах репортеру.
Они оказались в большой комнате, где у глухой стены стоял самый обычный стол, накрытый свисавшим до облупленных половиц флагом — красно-черно-зеленым, с перекрещенными мачете и еще какими-то золотыми орнаментами — а за столом в картинной позе восседал человек, несомненно, долго и упорно трудившийся над тем, чтобы придать себе максимум сходства с легендарным Че Геварой — совершенно та же борода, тот же круглый берет (только эмблема другая, разлапистая золотая кокарда, приличествующая фельдмаршалу), похожая защитная куртка. Годочков ему было, если присмотреться, немногим более, чем Мазуру.
У двух окон — одно напротив стола, другое в стене по правую руку команданте — стояли в напряженных, вовсе не картинных позах два молодца, одетые без всяких выкрутасов в стиле Че: камуфляж, высокие ботинки, непокрытые головы.
Санчес, сложив руки на груди, встал за левым плечом бородача с видом любимого наполеоновского маршала. Метрах в пяти от стола аккуратной шеренгой стояли три стула, предназначенные для гостей. Приглашающий жест хозяина — и Мазур уселся на средний стул, а Дик принялся старательно устанавливать камеру на треноге. Возникла неизбежная пауза…
И Мазур, обратившийся в зрение и слух, сделал не особенно приятное открытие. На втором этаже — куда вела рассохшаяся лестница с выломанными перилами, притулившаяся у четвертой стены — определенно был кто-то еще. И, быть может, не один человек. Они там старались перемещаться как можно тише, но их выдала пыль — ее крохотные частички, искрами вспыхивающие в солнечных лучах, косо бивших в лишенное стекол окно, вмиг сообщили опытному человеку о том, что на втором этаже кто-то затаился. Так перемещаться пылинки могут в одном-единственном случае — если отделяются от потолка в результате осторожных шагов наверху… Логично, отметил Мазур. Я бы на его месте еще и в лесу вокруг чакры разместил полдюжины автоматчиков, а лучше дюжину… Поскольку всегда и везде следует считать, что противник как минимум не дурнее тебя, пессимизма ради будем думать, что в лесу — дюжина стволов…
Камера прочно угнездилась на штативе. Дик непринужденно отошел в сторону, на несколько шагов, что-то прикидывая, глядя в рамочку, составленную из четырех пальцев обеих рук…
И происходящее рвануло, как пришпоренный конь…
Целая серия звонких щелчков — и оба субъекта с автоматами без крика рухнули, подламываясь в коленях, сползая по стене, выронив глухо стукнувшие итальянские игрушки, Энджел, молниеносно развернувшись в сторону стола, выстрелила в Санчеса — и замерла, держа оцепеневшего команданте под прицелом классического «Вальтера» с глушителем. Дик, с такой же пушкой, бдительно стоял у первой ступеньки лестницы. Все произошло так быстро, что в голове Мазура не успело родиться и одной-единственной мысли — он лишь прилежно фиксировал происходящее глазами…