С замиранием сердца Вивиан отправилась в Шанхай, чтобы проверить, как обстоят дела с ее нынешней позицией. На нее никто не обратил внимания. Она опять могла свободно путешествовать в Китай и обратно. Тогда-то она и решила, что существуют другие пути изменить нынешнее положение вещей, и приняла предложение Дункана Макинтоша работать у него в качестве китайского компрадора. Богиня Тинь Хао сделала остальное — студент из Шанхая, выпив слишком много вина, обронил, что агенты могущественного гуйло — тайпана Вивиан — проявляют большой интерес к гонконгскому дьяволу Вонгу Ли.
Двенадцатилетняя Миллисент Макинтош сидела, скрестив ноги, на уголке кровати Викки, мечтательно перелистывая страницы последнего номера «Эль де Чин». Мелисса пристроилась на другом кончике, переключая каналы телевизора с помощью пульта. Вообще-то они должны были делать свои домашние задания. Их приход был для Викки одним из ежедневных счастливых впечатлений дня. Они сидели и продолжали судачить об анонимном авторе присылаемых роз. Миллисент продолжала стоять на своем, говоря, что это Чип; Мелисса подозревала женатого соседа.
Деловой день был окончен. Биржи закрыты. Телефон молчал. И факс перестал выплевывать бесконечные сообщения из «Макфаркар-хауса». Дневная головная боль Викки протыкала голову, усиленная мешаниной из китайских мыльных опер, поп-певцов, выпусков новостей, шоу-игр, американских и китайских фильмов, льющейся из телевизора. Она было хотела попросить выключить телевизор, когда ее внимание привлекло интервью в прямом эфире.
— Стоп!
— Что?
— Мелисса, верни канал… Другой. Вот этот!
— Это просто какие-то китайцы.
— Это родители Альфреда Цина. Сделай погромче.
Альфред Цин — неожиданно богатый и знаменитый Альфред Цин — герой последних городских сплетен о богатых (и тип, который считает, что розы могут быть достойной заменой теплому телефонному звонку старому другу, запертому в больнице) был любимцем Гонконга. Его фотографии печатали во всех газетах и журналах, а теперь, когда он за границей, ушлые репортеры раскопали его родителей.
— Сделай погромче.
Затаивший дыхание репортер брал интервью у четы средних лет на фоне их ресторанчика на Коулуне. Красный неон обрамлял двери, как горящий венок, и ступеньки на первый этаж украшали две хорошенькие девушки в национальных платьях, в которых Викки узнала пятнадцатилетних племянниц Альфреда, учившихся на программистов. На его матери была бесформенная черная рабочая пижама, на отце — поварские черные брюки и чистая белая майка. Их широкие улыбки показывали прекрасные зубы.