Его глаза перекинулись на массажный стол, покрытый полотенцами.
— Нет, — сказала она, указывая на спальню и жестом поманив его за собой. — Давайте сделаем это на постели, чтобы мне не нужно было стоять.
— У вас есть парень?
— Паршивый трус, который сбежал в Канаду на другой день после того, как получил паспорт. Я не хочу слышать больше о нем ничего. И, честно говоря, если остальные парни из Пекина такие же миляги, как вы, у нас все будет отлично после «девяносто седьмого». Лучше, чем при гуйло, верно? Ну, ложитесь, снимите свою рубашку. И брюки.
Он уставился на нее, рука застыла на галстуке.
— Вы ведь носите белье, а?
— Конечно.
— Тогда снимайте и его, — скомандовала она быстро. — Не могу же я массировать по одежде.
Поколебавшись, он сделал то, что ему велели. Он стоял перед ней, чувствуя себя в глупом положении. Она усмехнулась.
— Вы выглядите забавно в носках и ботинках. Снимите и их. Ну глупенький. Вы не показываете мне ничего, что нельзя было бы увидеть на пляже.
Он никогда не был на пляже. Единственное место, где он плескался в воде на людях, были бани, и то только для мужчин. Чувствуя себя униженным, он быстро стащил носки и ботинки, неловко взобрался на постель, лег на живот и зарылся лицом в подушку. Он почувствовал, как скрипнула кровать, услышал шорох одежды, а потом она села ему на поясницу. Быстро взглянув через плечо, он увидел, что она высоко задрала юбку. Ее пальцы легко коснулись его плеча, а бедра без колготок обожгли его кожу.
— Вы очень напрягаетесь.
— Мне еще никогда не делали массаж.
Он закрыл глаза от наслаждения. Ее руки путешествовали по его спине, скользнули под эластик трусов и стали мять ягодицы. Вынув руку, она продолжала гладить спину, а потом пробежала ладонями вниз по ногам.
— Перестаньте думать, — прошептала она. — Пусть голова будет пустой.
Она коснулась его висков и провела пальцами по закрытым векам.
— Так-то лучше.
Казалось, ее голос долетал откуда-то издалека. Мысли о Вонге Ли, поддельном колокольчике, порочном городе стали дробиться и исчезать, как отражения на потревоженной поверхности пруда. Ее рука проникла ему под грудную клетку и пошла вниз, вызывая незнакомые до сих пор ощущения. Он не мог поверить, что это происходит. Ему казалось, что он открыл одну из самых потаенных комнат во Дворце умеренности и увидел там солнечный свет.
Когда он лежал расслабленным, благодарный и беспомощно влюбленный, он вдруг с тревогой увидел, что едва уловимый привкус разочарования закрался в ее улыбку. Она целовала его ненасытно, ласкала с новой решимостью, но ничего не происходило. Часть его не хотела ничего, только перекатиться к стене и уснуть. Но он хотел доставить ей такое же наслаждение, какое она подарила ему.