— Забудь об этом, — сказал он.
Желтое солнце нырнуло в серое море, и темнота упала, как занавес. «Вихрь» плыл на юг, брызги волн намочили палубу, и на ней заплясали блики сигнальных огней. Хуан совершил заключительный обход, проверяя надежность затворов карабинов. Викки, стоявшая на вахте у штурвала, пока отец, Хьюго и Ай, Цзи ели и отдыхали внизу, почувствовала, как яхта ожила под ее руками: добротно сделанная, рассчитанная на то, чтобы плывшим на ней было удобно во время долгого путешествия. Но нужно было нечто экстремальное, чтобы она могла проявить все свои лучшие качества. «Так же, как и я», — подумала Викки.
Она посмотрела на свои часы. Раннее утро в Нью-Йорке — временное затишье в отеле перед сменой персонала, а бары и рестораны уже готовятся к ленчу, и горничные отправляются прибираться в номерах. Лучше не думать об этом, но все равно на душе кошки скребут. Хуан, низко пригнувшись, в мокрой, похожей на пижаму одежде, развевавшейся на теплом ветру, вернулся в кокпит, и Викки включила поярче огни, чтобы лучше видеть волны.
— Пристегни штормовой леер, — сказала она, показывая, как пристегнут ее собственный.
— Хорошо, Мисси, — улыбнулся Хуан и кивнул головой. Он не говорил по-английски, и если бы она сказала: «Гигантский спрут подбирается к тебе, чтобы стащить с палубы», он точно так же улыбнулся бы и сказал: «Хорошо, Мисси».
— Пристегни штормовой леер, — повторила она твердо и отчетливо, и на этот раз Хуан пристегнул себя к тросу.
Он был достаточно исполнительным работником, но не прирожденным моряком, как Ай Цзи.
Мать Викки отправила Хуана вниз поесть. Анемометр,[22] слабо мерцавший красным светом, показывал двадцать два узла. Когда от порыва ветра цифры перевалили за тридцать, «Вихрь» сильнее накренился, забрызгав лицо Викки теплой соленой водой, и штурвал слушался хуже, словно что-то большое заплыло под яхту.
— Грот перенапряжен, — сказала мать из темноты.
Викки подалась в сторону грота, но мать остановила ее:
— Похоже на то, что кто-то забыл закрепить эренс-бакштаг, когда ты брала риф.[23]
Викки почувствовала руку матери на штурвале. Что ж, тем лучше. Она пошла вперед, отцепив свой леер от стеклиня кокпита, и пристегнула его к стеклиню на наветренной стороне борта, прежде чем ступить на палубу. Мать была права. Хотя Викки и не могла видеть парус в темноте, она чувствовала тем не менее, что он слишком сильно надулся. Викки нащупала механизм эренс-бакштага и сделала несколько оборотов лебедкой, выравнивая парус.
— Теперь гораздо лучше, — прокричала Салли; ее голос приглушался ветром, и действительно, когда Викки вернулась в кокпит, яхту не так сильно кренило и штурвал слушался лучше. Облака затянули звезду, на которую она ориентировалась.