— До конца месяца?!!
— Ага. А на остальные не рассчитывай. Вам, молодым, только волю дай, вмиг все растранжирите.
— Э! Чебурашка, не наглей!
— Я не Чебурашка, я Жила.
— Жила?
— Ага. Имя у меня такое.
— Слышь, Жила, не наглей.
— Мне Станислав Николаевич велел хозяйство тут вести, за тобой и финансами до приезда Дарьи Николаевны приглядывать. Так что хватит с тебя. Денежки счет любят.
— Наличные-то хоть дай, мне машину заправить надо.
— На метро доедешь.
Домовой выложил на стол несколько мелких купюр, банковскую карточку и испарился.
— Во попал! — почесал затылок Валентин и невольно улыбнулся.
Ему действительно было смешно. Хозяйство в их доме вела Дашка. Она с удовольствием вила по своему вкусу их семейное гнездышко, и у «благоверного» о всяких мелочах голова не болела, но Дашка никогда не посягала на святое — не лезла в финансовые дела супруга. У каждого из них была карточка совместного доступа в объединенный семейный фонд, на котором лежало столько, что хватит еще лет на десять безбедной жизни, и у каждого из них были отдельные счета, которые рассматривались ими как карманные деньги. Похоже, с появлением в доме Жилы ситуация изменилась. Домовой решительно наложил свою мохнатую лапку на финансы, и до возвращения хозяйки дома на них уже можно было не рассчитывать.
Валентин сел за стол.
— Я тут приготовил все, что ты любишь, — сообщил домовой, опять проявляясь в воздухе.
Как оказалось, Валентин любил здоровую деревенскую пищу. Никаких изысков не было. Четверть самогона со стоящим рядом граненым стаканом, большая миска с картошкой в мундире, рядом солонка, огромное блюдо с салатом из свежих помидоров с огурцами, гренки, пирожки, блинчики, плошка со сметаной и неведомо откуда взявшийся, попыхивающий паром огромный самовар. А под носиком самовара стояла расписная фарфоровая чашка на блюдечке.
— Ты, до того как ко мне попал, где стажировался?
— Деревенские мы, — шмыгнул носом Жила.
— Это я уже понял. — Юноша решительно отодвинул в сторону стакан. — И ты думаешь, я все это съем? Не многовато ли для завтрака?
— Завтрак съешь сам, — изрек старую народную мудрость домовой, — обед раздели с другом, а ужин отдай врагу!
— Разбежался! В конторе сейчас, кроме Папы, никого из наших нет, а Папа мне теперь не друг.
— Почему?
— Потому что на целых десять дней без Дашки меня оставил. Так что не буду я делиться с ним обедом.
— Тогда ужин ему отдай, — посоветовал домовой.
— Еще чего?! Чтоб я свой ужин отдал врагу? Перебьется. Сам сожру.
С этими словами Валентин навалился на завтрак, но, как ни старался, умять смог только половину приготовленного Жилой, хотя все было очень вкусно. Готовить домовой умел.