На другой день вечером Галкин был у Кобелева, который ждал к себе гостей; Ерыгин, помещица, любившая русские песни, помещица Сундукова с четырьмя дочерьми – были уже там. Первым делом Галкин прочитал Кобелеву и Ерыгину письма, полученные им от писателей.
– Это вздор! – кричал Ерыгин, – продолжайте!.. продолжайте!.. на этих господ нечего смотреть. Они себя не понимают, где же им понять благородную цель газеты?..
– А какова моя статья о воспитании? – спросил Кобелев.
– Славная! – воскликнул Ерыгин. – И так вы всё говорили о воспитании… вдруг – вор!.. Все равно как я: говорил о невежестве мужиков, вдруг – цап!.. на собак и свернул…
– Действительно, – подтвердил Галкин, – вы изложили мило!.. А что же, вы приглашали к себе нынче кого-нибудь?
– Как же! всех поголовно, – сказал Кобелев. – Я даже врага своего, Куропаткина, пригласил. Хоботову написал, что Ерыгин у меня не будет – приезжайте; Куропаткину, что вы не будете; Загвоздкину, что Ерыгин не будет… Ерыгину, что Хоботов не будет… Ерыгин не боится встречи с своим приятелем.
Наконец, гости все съехались, а именно: Хоботов, которого насильно привезла жена и который, никому не кланяясь, прямо засел в угол и принялся курить трубку, Куропаткин, который, завидев Галкина, пошел от него в сторону, да и хозяину почти не поклонился, как несправедливо обвиненный им в покраже сена… Наконец, офицеры, в числе которых был ротный и Загвоздкин, несколько избегавший дам как сочинитель неблагопристойных стихов.
Стали пить чай. Все шло тихо: переговаривались о сенокосе, о собаках – и уже после чаю зашла общая речь о газете.
– Нет, господа, я так чернить себя не дам, – вдруг закричал Хоботов.
– Тише, что с тобой? – сказала его жена, – ну, ты разве первый? Всех там коснулись… благородная цель газеты этого требует…
– Помилуйте, что вы обижаетесь? – сказал Галкин. – Я вас и не думал трогать… там икс написано…
– А позвольте узнать, – перебил Ерыгин, – кто у меня собак перестрелял в прошлом году?..
– Господа, надо говорить хладнокровно; помилуйте! – сказал ротный, – ведь этак может наш дебош далеко отозваться… Как вы думаете?
– Именно!.. Затеяли газету – такую высокую, можно сказать, вещь… и вдруг…
– Я знать ничего не хочу! – воскликнул Куропаткин. – Я завтра еду к исправнику, чтобы он донес губернатору.
– Успокойтесь! – сказал Ерыгин. – Губернатор все знает; он Галкина вызывает к себе и хочет ему позволить печатать газету… Это известие мы вчера из губернии получили…
– Пустите-ко меня! – тихонько сказал вдруг Хоботов.