Но все хорошее когда-то кончается. Сначала выпрыгнул Седрик, заявив, что у него от смеха уже живот болит. Потом ушел лекарь, сообщив, что немного разомнет кости и придет.
И тогда она поняла, что если сейчас не скажет все, что понемногу открылось ей при чтении писем и заметок, оставшихся от предшественника, то потом не решится никогда.
— Канд… — виновато вздохнув, подняла она на принца серьезные глаза, — я хотела что-то сказать… но боюсь… сделать тебе больно.
— Говори, я потерплю, — великодушно разрешил он, не веря, что она может действительно сказать что-то подобное.
— Вы все, конечно в курсе, что у нашего королевства довольно натянутые отношения с Тригоном?! — начала девушка издалека.
— Ну мы-то в курсе, а ты откуда?! — сразу посерьезнел принц.
— Наш городок недалеко от западного тракта и такие вещи просто не могут не волновать людей. Некоторые уже продают дома и перебираются ближе к столице. Но я не про это. Наместник степных областей, сеньор Матерос, довольно скользкий тип… и не гнушается никакими методами, когда пытается добиться своих целей… как известно, король не зря держит на границе со степняками самые отборные войска. Это тоже знают все, потому что в этих войсках у многих служат родственники.
— И к чему ты это ведешь? — Напрягся Ингирд.
— Ты ведь тоже догадался? — Она смотрела в его глаза изучающе и печально, — ну, Инг? Она была во дворце самым уязвимым местом, ведь она не сирота, как большинство из кандидаток, которых привезли вместе со мной. А просто убрать ее не было никакого повода… да и Канд бы не согласился. Вот его и заставили… он не сразу согласился, все дела забросил, вино пил в открытую… но он же был шесть лет пажом… у него тоже наверняка есть родичи, значит уговорили.
— Догадывался, — хрипло сказал Ингирд и отвернулся к окну, — но что толку было говорить?! Все равно ничего уже не исправишь. И что противнее всего, они были правы, мы позже нашли в тайном кармашке ее саквояжа зелья… каких быть у нее не должно было.
— Этого не может быть… — скрипнул зубами принц и стукнул в стенку, — останови.
Ему нужно было остаться одному, подумать, переварить это неожиданное известие.
— Как ты думаешь, — снова подняла на баронета глаза Иллира, когда карета тронулась, — он простит Джигорта?
— Может в душе и простит, — жестко сжал губы баронет, — но больше и близко не подпустит. Такое оскорбление трудно забыть. И еще я хотел тебе сказать… на всякий случай, хотя ты и сама уже наверное поняла, ты у нас девочка сообразительная, не всем угрозам, какие можешь услышать… нужно верить.