Расцеловавшись с подружкой, я как подкошенная рухнула на с любовью постеленное ею белье: белоснежное в кружевах, хрустящее от крахмала, со стойким запахом лаванды. В узкое окошко сияла-просилась полная румяная луна. Треща суставами и кряхтя, пришлось встать и открыть ставни ей навстречу. Аромат ночной прохлады, лесной свежести и еще чего-то трудно определимого, вроде как даже любимых Оленькиных духов "Далиссимо", победно ворвался в душную доселе обитель. Я заползла обратно в кровать и закрыла утомленные глаза. День прожит и прожит неплохо, а завтра будь что будет. Глава третья
Меня разбудили звуки "Лунной сонаты" Бетховена. По комнате вовсю гулял-отсвечивал веселый солнечный свет, и я удивилась подбору репертуара. Прислушалась к звукам меланхоличной, задумчивой музыки, куда весьма органично, как это ни странно, вписывались бодрые утренние повизгивания детишек и приятное женственное воркование Оленьки. Я догадалась: дровосек Гунар упражняется на своем белом "Стенвее" с утра пораньше.
Я умылась в с шиком отделанной ванной комнате и, едва не сбитая на лестнице ватагой шалунишек, весьма успешно спустилась к завтраку. Ольга принесла вафельные трубочки с кремом и пастилу в ванильном соусе. Дети завизжали от восторга, но Гунар всем нам предложил прежде спеть молитвенную песню - благодарение Богу за ниспосланную свыше пищу. Пропеть потребовалось два раза, но зато кофе и соки наливали за просто так. Во время завтрака выяснилось, что мы опаздываем. В пожарном порядке вся команда бросилась к машине. Ольга в просторном, черном с белым кружевным воротничком торжественно-похоронном платье и Гунар при галстуке, в блестящем коричневом жилете, в парадных брюках сели впереди, как им, хозяевам, полагалось. Сережа в обнимку с Боренькой вольготно развалились на заднем сидении. Я скромненько притулилась рядом с мальчиками, а Машечка по-королевски восседала на моих коленях. Гунар едва заметно покосился на нас в зеркало обзора, скептически повел левой бровью и тронул машину с места. Наверное неправильно, что я одета слишком обыденно и скромно, но на переодевание просто не было времени. Церковь находилась в минутах двадцати-тридцати от дома и походила на сооруженную без затей дощатую избу с высокой крышей. Крышу венчал большой деревянный крест невзыскательной столярной обработки. У входа толпилось полно народу, и в толпе сновали некие седовласые дамы, бренча железными ведерками для сбора денег. Гунар направился прямо к ним и со значительным видом бросил в ведро денежную бумажку, я последовала его примеру.