К обеду стало ясно, что искать в руинах больше нечего.
Кандирд, которого старший принц буквально силой отправил поспать, вздремнул часа три и еще раз облазил все, что смог. Даже по уцелевшим ступенькам вскарабкался к той самой дверце, где вчера отдыхала девушка, но обнаружил только провалившийся пол и закопченные стены.
Потом, на прощанье, постоял в клетке, где сидела Илли, вспоминая ее приглушенный, отрывистый шепот, провел ладонью по холодной, опаленной огнем стене, и решительно шагнул прочь. Вышел на крыльцо, взлетел на коня, которого отдал ему самый молодой из воинов. Самому ему пришлось ехать вдвоем с другом, а коня принца, подвернувшего ногу и подлеченного магом, вести в поводу.
Хуторяне, которых поймали на мародерстве, уныло брели прочь, таща на себе повозки, в одной из которых лежал пожеванный окровавленный башмак. Страшное свидетельство того, что кракен успел расправиться и со стариком, оставленным на карауле. Подать условный сигнал тот так и не успел.
Наказывать строже и так наказанных судьбой людей Бенгальд не стал, но имена и возраст для острастки записал, сообщив, что теперь они будут на особом счету у коменданта крепости.
Руины поместья не успели скрыться за деревьями, как скачущий впереди дозор из двух воинов подал знак тревоги. А затем они и сами развернули коней и стремглав помчались назад. В ожидании, пока они приблизятся и объяснят в чем дело, Бенгальд приказал отряду остановиться и укрыться за кустами, но все понимали, что чахлые кустики не настолько надежная защита, чтоб не разглядеть за ней рослых воинов на добротных конях.
– Гоблины! – Выкрикнул дозорный всего одно слово, а лица у всех вмиг нахмурились и помрачнели.
– Сколько их?
– Около трех десятков.
Это было очень некстати, и не потому, что принц боялся что они не успеют ускакать. Гоблины редко когда садились на лошадей, а если такое и случалось, то их низенькие, коротконогие лошадки не выдерживали никакого сравнения с мощными, поджарыми и выносливыми лошадьми сторожевых отрядов.
И в любой другой ситуации вопрос – принять бой или уехать, даже не возник бы. Но сейчас все сразу вспомнили медленно ползущие по склону повозки селян и еще раз помянули человеческую жадность недобрым словом. Очень яростным и очень ожесточенным.
Однако бросить людей, которые являлись хотя и не самыми примерными, но всё же подданными короля, Кандирд никогда бы себе не позволил. И хотя официально отрядом командовал Бенгальд, убеждения брата он знал наизусть и был уверен, что тот останется с хуторянами, даже если уедут они все. Впрочем, он и сам не смог бы пожертвовать людьми, которых воины недавно кормили из своих котлов, потому сразу принял единственное возможное решение.