Общей для всего донского ареала является лишь традиция обхода дворов, называемая в народе «Христа славить». Этот обычай описан, как распространенный в конце XVIII века, В.Д. Сухоруковым. В качестве обходной песни мужчинами и детьми чаще исполняется тропарь «Рождество твое Христе Боже наш», реже ирмос «Христос рождается» и кондак «Девая днесь». Напевы и тексты в целом сопоставимы с входящими в церковную службу, но не вполне идентичны им, как в порядке следования, так по содержанию. И дети, и взрослые искажают или вставляют отсутствующие в каноническом тексте слова. В некоторых селениях, лежащих по течению Чира, православные прихожане интонируют одноголосную «дореформенную» версию напева тропаря, естественную для старообрядцев.
Вождение хороводов связано, прежде всего, с весенним периодом. На Дону известны почти все формы хороводов: игры, хороводы-шествия (в Великий пост), танки по улице и на месте, «карагоды» или «курагоды» с «припляской». Они приурочены к вечеринкам на зимних святках, к Масленице, пасхальной неделе и Красной горке, Троице.
Игровые хороводы представлены общеславянскими разновидностями – «Просо», «На горе мак», «Дрема» – и русскими – «Плетень», «Ходит барин кругом карагода». Локальное распространение имеют «Олень», «Шла утица по бережку», «Грушица», «Черный баран», «Кострома» (верхнедонские станицы и хутора); «У перепелки головка болит», «Царь да по городу гуляет» (среднедонские). Преимущественно на Северском Донце зафиксированы «Конопля», «Краповое колесо».
Танки характерны для Северского Донца и станиц и хуторов, расположенных вблизи его впадения в Дон. В отличие от актуальных и в наше время обходных календарных обрядов хороводы сохранились частично в основном в формах с «припляской», будь то ходовые танки или «курагоды». Игровые и «вечериношные» можно отнести к сфере памяти. Большая часть календарных и хороводных песен образуют одну музыкально-стилистическую группу. Их напевы строятся по типу «сцепления» контрастных мелодических ячеек. Некоторые «таношные» песни Северского Донца, входящие в свадебный обряд, сближаются по мелодике с его песнями. «Карагодные» песни, в силу участия в них мужчин и доминирования их мелодического и темброво-фактурного стереотипа, сближаются с воинским «ядром» традиции.
Свадебные обряды и входящие в них песни продолжают жить. В пределах одного населенного пункта бытует до двадцати напевов с групповым прикреплением текстов – от двух-трех текстов с песенными, до 50–70 с припевочными. Обширный свадебный репертуар трудно соотнести с какой-либо коренной русской традицией. Аналогии в объеме песенного материала обнаруживаются скорее в южных переселенческих. При сравнении с другими традициями свадебных песен, относящихся к контактным обрядам, совпадения обнаруживаются на западных русских территориях и на белорусском и украинском пограничье. Прощальные песни, связанные с обрядами отчуждения невесты от родного дома и своей половозрастной группы (с текстами акцентного строя) соотносятся с иным ареалом – средне– и северо-русским. Общеславянские и русские свадебные песни имеют на Дону разную локализацию. Так, свадебные прощальные песни акцентного строя (типа «Ты река ли, моя реченька», «Расшаталась в поле грушица», «Как по морю, морю синему») зафиксированы в поселениях, расположенных по Чиру и лежащих выше его впадения в Дон. Западнее обозначенной границы они практически не встречаются. Исключения («Вечер, вечер, вечеришнички») воспринимаются как отдельные вкрапления. Для донской свадьбы характерны многочисленные величальные песни и припевки, по текстам совпадающие с их верхневолжскими и северными аналогами. По напеву же они весьма необычны и оригинальны.