Вот и сейчас маленькая принцесса неслась к сестре по коридору так, что тяжелая коса плескалась по ветру, и столь выжидательное выражение было на тонком личике, что у Элии не хватило духу сделать вид, что она не слышала призыва, и раствориться в воздухе.
– Прекрасный день, котенок. – Богиня обняла Мирабэль.
– Ты уже говорила с Джеем? – выпалила девчушка, даже не поздоровавшись с сестрой, но вовсе не из-за плохого воспитания, а от нетерпения.
– Говорила… прости, детка, но я была столь занята, что не могла улучить и минутки для разговора с тобой, – покаялась принцесса, увлекая сестренку к нише с диванчиком. Особенности планировки замка, в коем обитала столь любвеобильная и охочая до амурных забав королевская семья, позволяли находить укромные уголки почти мгновенно.
– Он согласился? Я что-нибудь получу? – Бэль хоть и присела на широкий диванчик, но подпрыгивала и ерзала от нетерпения. – А что он говорил? Он не обиделся?
– Ну что ты, хорошая моя, конечно же нет, – улыбнулась богиня. – Ты предложила хорошую сделку, и некоторая часть твоих требований была расценена как вполне разумная. Но, сама понимаешь, мы были вынуждены обсудить список с твоим опекуном – Нрэном.
– Понятно, – убито вздохнула Мирабэль, полагавшая, что Нрэн сделал все, чтобы лишить ее радости, и мрачно пробурчала: – Хорошо еще, что он сейчас слишком занят на границах, а не то обязательно явился бы отругать меня за какую-нибудь провинность. Раньше я радовалась, когда он приезжал, а сейчас думаю, уж лучше бы он и вовсе воевал без перерыва. Пока старшего брата нет в Лоуленде, мне гораздо веселее. Иногда, когда он сильно достает своими нотациями, мне даже кажется, что я перестала его любить и… – голос Бэль опустился до конфузливого шепота, – почти ненавижу. Это плохо, Элия?
– Маленькая моя, ты по-прежнему любишь Нрэна как брата, твое сердечко слишком нежное и верное, чтобы возненавидеть его, а то, что временами ты испытываешь раздражение и досаду, вполне объяснимо, – наставительно ответила богиня, легко читая в душе младшей сестры. – Ты взрослеешь, а Нрэн продолжает считать тебя ребенком и ограничивает твою свободу. Для своих воспитателей мы очень долго остаемся детьми. Твоя неприязнь – это наносное чувство, со временем оно пройдет, ведь в глубине души ты знаешь, что брат желает тебе только добра.
– Наверное, хотя мне все чаще кажется, что он только вредит, – мрачно призналась девчушка, накручивая кончик косы на палец, – я даже думаю, что он и географа Ллойда прогнал тогда по какому-то недоразумению, но вот-вот спохватится и вернет.