— Это шутка! Запоздавшая первоапрельская шутка, не так ли? Лео, котик, здорово же ты меня провел! А я, дурочка легковерная, попалась, как карась на удочку! В чем дело, Элли? — Она набросилась на меня, видно спутав с телохранителем, который в минуту смертельной опасности не заслонил ее грудью. — Ты не на похоронах родной бабушки. Говорю же, это шутка.
— Нет, моя радость. — Полные скорби глаза Лайонела были красноречивее глубокого, отшлифованного баритона. — Твоя боль разрывает мне сердце, но я должен признаться… Вот уж два месяца… ты считала, что я задерживаюсь в офисе… Нет, дорогая… Я проводил все вечера с Глэдис. Никогда не думал, что на свете бывает такая любовь… такая всепоглощающая страсть…
— Бог мой! — Лицо Наяды исказилось от ярости. — Вообразить невозможно, я гордилась этим… этим тараканом в штанах, а он устраивал секс-бега с платяной вошью!
Широченные плечи мистера Шельмуса виновато поникли.
— Мы не хотели огорчить Наяду, правда, драгоценная моя?
Мисс Шип взяла его ладонь и прижала к воображаемой груди.
— Нет, любимый! Никогда!
Кошмар. Фильм ужасов. От шока я перещеголяла саму Глэдис Шип в ее гениальной вибрации всем телом. Ощущение такое, будто открыл дверь в художественный салон, а попал прямиком в операционную — кругом лужи крови, скальпели и отрезанные конечности. Выпустите меня отсюда!!!
— Итак, — прошипела Наяда, — наш мальчик еще писает в кроватку? Шалун испугался прийти к мамочке с повинной в одиночку?
— Мы подумали, будет лучше обговорить все втроем. — Мисс Шип издала фирменный смешок, который, по признанию Джонаса, «мужиков щекочет ниже пояса». — И надеялись на ваше понимание, дорогая миссис Шельмус. И вашу дружбу. Разумеется, после того, как страсти улягутся. Я всегда была рабом условностей и поэтому просила Лайонела… — она послала ухажеру томный взгляд, — просила перед помолвкой получить ваше согласие. Только когда дорогая миссис Шельмус согласится вернуть тебе свободу…
— Развод? — взвизгнула Наяда.
— Ах, какое чудное обручальное колечко я присмотрела! — Мисс Шип отставила руку, любуясь воображаемым залогом любви, красующимся на узловатом пальце. — Крошечные бриллиантики так очаровательно смотрятся вокруг рубина…
— Вокруг рубина, говоришь, курица ты ощипанная?! — Остатки самообладания Наяды вылетели… трубы здесь не было, но окошко в стеклянном потолке имелось, — значит, в окошко. — Под цвет твоих прелестных глазок? — Стремительный выпад в сторону влюбленной парочки. — Убью! Убью обоих!
Да здравствуют Эбби и Тэм! Зарядка с ними укрепила мышцы, иначе мне не удалось бы остановить нырок Наяды через журнальный столик. Жемчужные зубки опасно клацнули возле уха Глэдис, которая расцветала прямо на глазах.