Природа одарила Гидеона Крейла лицом удивительной красоты и прокляла его уродством, которое были не в силах скрыть никакие новомодные украшения и наряды. Он был горбат, и оттого это бледное и совершенное лицо с обрамляющими его черными кудрями, увенчивающее уродливое тело, иногда казалось неописуемо злым. Гидеону исполнилось двадцать семь лет, но, глядя на него, невозможно было определить возраст, ему вполне можно было дать от двадцати до пятидесяти: все его манеры поведения отличались некоторой угловатостью, одновременно и притягательной, и отталкивающей. Только глаза Гидеона, большие, темные и яркие, свидетельствовали о беспокойном и амбициозном духе. Он медленно подошел и встал перед огнем.
— Наконец-то вы вернулись, — сказал сын. Голос его был низкий и удивительно выразительный; такой голос, услышанный раз, вечно будет звенеть в памяти. — Я уже начал терять надежду.
— Дороги превратились в сущее болото, — кисло отозвался отец. — Кроме того, я занимался нашими делами.
— И я, дорогой отец, и я, — с мягкостью проговорил Гидеон. — Мы преданы интересам наших молодых родственников, не правда ли?
Лорд Генри издал приглушенный звук и на мгновение, казалось, потерял дар речи. Гидеон пристально взглянул на него и задумчиво продолжал:
— Во время вашего отсутствия я постарался убедить короля в неуместности вверения этих детей под опеку графа Ларчвуда, который, в конце концов, относительно дальний родственник, тогда как мы, столь тесно связанные с ними кровными узами, с радостью приняли бы их у себя. Я заметил, что Ларчвуд в настоящее время полностью занят выходками собственного сына. Но я забываю — вы же ничего не слышали об этом! Должен вам сказать, что молодой Маунтхит — приятный юноша, но еще неоперившийся — до безумия влюблен в некую актрису и был настолько опрометчив, что предложил ей сочетаться браком. Вполне ненужная процедура: он мог наслаждаться ее благосклонностью, как, кстати, и многие другие, и без этого. Нет нужды говорить, однако девица, хотя и будучи удивлена, быстренько уразумела все преимущества подобного брака, и теперь Ларчвуд стоит перед перспективой принять в семью одну из наиболее пресловутых проституток Лондона. Ему можно только посочувствовать, и не стоит и думать о том, что в такой момент он с радостью примет на себя дополнительную ответственность в виде заботы о мальчике и девочке, что я и сказал королю. — Он вздохнул. — Милый Чарльз! Такой разумный человек! Он согласился, что справедливее будет, если дети попадут к их кровному протектору — то есть к вам.