— Сошла с ума? Ну, ладно. Но я всегда стараюсь быть деликатной, а потому оставляю вас наедине с тем господином, который спешит нам навстречу. Ну, видите, что я говорила: когда вы на него смотрите, ваши щечки расцветают розами! Старайтесь не показывать виду, что у вас нет сил сопротивляться ему!
Кокетливо шурша юбками, прижав украшенный драгоценностями молитвенник к груди и любезно кивнув графу де Шартьеру, молодая придворная дама удалилась. Флёр едва успела немного успокоить разбушевавшееся сердце, как он уже стоял перед ней и отвешивал поклон в своей неподражаемой манере, сочетая элегантность и небрежность.
Отказываясь следовать господствующей при дворе моде, он не носил головного убора, поэтому сейчас яркие полуденные лучи солнца отражались от его черной копны волос синевато-сверкающими блестками. Флёр не могла не вспомнить, сколь шелковисты эти густые локоны на ощупь, с какой удивительной упругостью они возвращались на место после того, как ее пальцы, играя, лохматили их. Досада на собственные глупые мысли обозначила на ее лбу еле заметную морщинку.
— Мы приглашены на королевскую трапезу, мадам! — возвестил ее супруг совершенно безучастным голосом, снимая со своего рукава несуществующую пылинку. — Разрешите мне сопровождать вас.
В строго расписанный распорядок дня придворной жизни входило и то, что король в десять часов утра слушал мессу, а около одиннадцати направлялся к столу. При этом, в отличие от вечернего банкета, компанию Его Величеству при утренней трапезе составляли только наиболее близкие и пользующиеся особым расположением придворные. Приглашение к королевскому столу считалось очень почетным, и все же Флёр с трудом сдержала охватившее ее раздражение.
Выходит, что, кроме этого официального приглашения, ему нечего сказать ей после прошедшей ночи? Ни одного теплого слова, никаких извинений или тем более знаков внимания? Никакого жеста, свидетельствующего об изменении в их отношениях. Или ему действительно столь мало важна их близость, что он забыл о ней, как только закрыл за собой дверь ее спальни?
Очевидно, так оно и было, иначе он не мог бы с таким равнодушным видом ввести ее в большой зал, полированный пол которого был совершенно скрыт от глаз разбросанными по нему душистыми травами. Они хрустели под ногами, и аромат лаванды смешивался с запахом уходящей осени. Это, конечно же, и было причиной того, что она вдруг ощутила жжение в глазах и едва сдерживала слезы.
Дело в том, что легкий аромат лаванды помнился ей с детства, прошедшего в солнечном доме над морем. Здесь, под стропилами крыши, во внутреннем дворике высушивались связки собранных трав. Это был дом, в котором смеялись дети и царило веселое оживление от частых визитов друзей. Дом, мир которого она смогла оцепить только на расстоянии.