7. Сомнений не оставалось - на фотографии рядом с незнакомкой стоял я. Мой мозг не способен был объяснить мне ничего, хотя бы на йоту. Я подумал, что схожу с ума. И, верно в подтверждение этого, я услышал свой голос, от меня не исходящий: " Ален!" - мой вырвавшийся стон. Голос донесся из-за спины, я обернулся - и сон мой оборвался. "Алэн, Алэн, что с тобой?" - держал меня за плечи и старался привести в чувства Крис Астон. Наверное, я глянул на него как-то особенно, потому что он отшатнулся, а затем спросил: "Ты здоров?" - Полагаю, да, - ответил я и, осмотревшись, увидев себя в центре управления ZZ-II, в своем кресле, добавил: - Кажется, я действительно переутомился. Где остальные? Для Криса мой вопрос стал, видимо, неожиданным, и он ответил не сразу, пристально на меня взглянув: "Все внизу. Готовят десантный корабль". - Сколько до поверхности? - спросил я, не узнавая собственного голоса. - Тридцать пять тысяч метров. Скоро переходим на автопилот. - Может быть, сядем сами, - попытался возразить я. Крис не согласился со мной: "Ты же знаешь: на незнакомую площадку безопаснее садиться на автопилоте. Я силился улыбнуться, но у меня это не очень вышло. - Показания зондов? Аномалии? - Все чисто. Я решил, что надоел Крису. Взгляд случайно упал на календарь: "2990 год, 22 октября...". Планета заслонила собой экран обзора. Отсюда она напоминала собой гнилое яблоко. И единственная мысль все глубже захватывала меня в свой круговорот: "Нет, это был сон, только сон, и я уже проснулся". "Всему экипажу вернуться в Центр Управления, занять свои места, - услышал я Криса, говорившего по внутренней связи космолета, - через три минуты входим в плотные слои атмосферы". Последние слова подействовали на меня, будто ледяная купель в тридцатиградусный мороз. "Нет, это был сон, только сон", - твердил я себе, не замечая, как, согласно правилам безопасности, обустраиваюсь в кресле, что-то отвечаю подошедшим в центр управления друзьям, переключая при этом какие-то тумблеры на панели приборов... Вход в плотные слои атмосферы ознаменовался перегрузками в этот раз, может быть, даже более ощутимыми, чем мы привыкли. "До поверхности планеты десять тысяч метров, все системы работают в установленном режиме," - дал о себе знать электронный мозг. Внутренне я содрогнулся. "До поверхности планеты восемь тысяч метров, все системы работают в установленном режиме". Я окликнул Криса: "Командор, еще не поздно. Отключи автопилот". Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего, и ничего не сказал. Отчего я просил его об этом? Не потому ли только, чтобы нарушить роковой порядок, приближавший нас всех к последней черте? Потом я впал в забытье. А очнулся с уже знакомым: "До поверхности планеты две тысячи метров, все системы работают в установленном режиме". Сердце остановилось, я не дышал. Я ясно представил себе, как мою голову положили под нож гильотины, и, кажется, слышал его падение... ...Меня привел в чувство омерзительный запах. Я открыл глаза и увидел над собой позеленевшее лицо Криса. Из его полуоткрытого рта, казалось, вырывался крик, а застывший взгляд молил о пощаде. Я перевернулся набок и, схватившись за какой-то металлический стержень, выбрался из полукапкана изуродованной машины. Развалившийся надвое корабль лежал на горном плато, на четверть корпуса войдя в зеленую пыль, устлавшую все вокруг до самого горизонта. Зеленая планета. Я был в легком скафандре, не оборудованном даже кислородной маской. И быть мне гостем Харона Сущего, если бы здешний воздух слишком отличался от земного. Я не умер. И благодарил Господа нашего. Я прошел двадцать метров от одной половины погибшего ZZ-II до другой. Под ногами пыль прессовалась и становилась крепкой, как кирпич. Нереальные здесь следы. Я никого не нашел. Я был один. Если не считать Криса. Остальные исчезли...