42. Потом Фредерику стало лучше. При стремительно прогрессирующей болезни его внезапное выздоровление был нам вдвойне непонятно. Но в одно утро он избавился от волдырей, и кожа его приобрела естественный цвет, а в следующее - встал на ноги. Его шатало. Иногда, хоть и крайне редко, носом и ртом открывалось кровотечение. Прекращалось оно быстро, но этого было достаточно, чтобы свидетельствовать о том, что болезнь не оставила его окончательно, а лишь затаилась где-то глубоко и, кажется, ждет удобного момента, чтобы вернуть утраченные позиции. Однако на какое-то время Фредерик снова был с нами. Тридцать второй день нашего пребывания на Хароне ничем особенным отмечен не был. Мигель к его исходу вернулся из разведки со стороны плато. Фредерик оставался в лагере, пытался наладить наши поврежденные зонды. Я вместе с Клодом занимался бурением. Мы почти не разговаривали. Но это было молчание не врагов и не людей, которые помнят обиду, это было вынужденное молчание, когда мысли одного были так далеко от мыслей другого, что найти точку соприкосновения их было почти невозможно; мы жили каждый в своем мире, делая свою работу, как высокоорганизованные машины. Это было его, Клода, новое качество - он ушел от раздражительности, но замкнулся в себе, словно отгородился от нас стеной. В тот вечер Клод в который уже раз отказался от ужина. Мы трапезничали втроем: Мигель, Фредерик и я, и каждый, бросая в его сторону косые взгляды, думал об одном и том же, я видел это на их лицах... Первым произнес ЭТО вслух Фредерик, и, может быть, это болезнь придала ему решимости. "Клод больше не может оставаться во главе экспедиции". "Согласен", - глухо сказал Мигель. "Согласен", - кивнул я. Клод вдруг резко встал и, кажется, принялся всматриваться в ночь. Услышать нас он не мог. Мы говорили вполголоса, а он был метрах в десяти, у края ожившей огнями платформы. - Клод!" - окликнул его Фредерик. Клод словно ждал того, повернулся и произнес: - Я знаю, что вы собираетесь мне сказать. Но я прошу отсрочки этого разговора до утра. Утром я вам все объясню. Я знаю, у вас накопилось ко мне немало вопросов...Утром. В неловком молчании мы отправились спать. Я не верил, что смогу заснуть. Но сон увлек меня, точно водоворот. Я попытался из него вырваться тщетно. Мне снился Харон. Этот сон приходил ко мне каждую ночь и, уходя, не оставлял о себе воспоминаний... до этой ночи. Мне снился Харон... Ночное небо вспыхнуло ярким светом. Харон ощутимо содрогнулся. Зеленая пыль пошла волнами, а после будто окаменела. Воздух расступился, и преисподняя в бешеном жарком танце, опускающаяся на уготованное ей ложе, явилась глашатаем вторжения землян. Они пришли. Один за одним корабли садились на Харон, замирая монументами славы Человечеству. Мы встречали караван, оставаясь на уважительном расстоянии от него, наблюдая за чудесной фреской с края возвышающегося над пустыней плато. На взлете дня Харон был завоеван. Свыше ста кораблей стояли внизу, и с трапа каждого сходили люди... Мне снился Харон...