— Ты настоящий друг, Лили. Мне жаль расставаться с тобой.
— А зачем расставаться? Давай не терять друг друга из виду. Я очень люблю писать письма, — ответила Лили, обнимая девочку.
Этим летом Лили стала женщиной. Думая об этом, она имела в виду не только утрату невинности, но в большей степени то прочное, глубокое чувство, которое связывало ее с Зейном. Она считала, что соединились не только их тела, но и их сердца и души. Лили знала, что у нее в жизни никогда не будет другого мужчины. Сама мысль о том, что другой прикоснется к ней, казалась Лили невыносимой.
Когда она думала о том, что им предстоит расстаться, ее сердце наполнялось горькой и в то же время сладкой тоской. Конечно, они будут встречаться, но лишь изредка, когда он будет приезжать в Хьюстон. Это нельзя было даже сравнить с тем, как они прожили прошедший месяц, встречаясь ежедневно и при каждой возможности наслаждаясь лунными номами.
Если бы Лили могла выбрать какой-то период своей жизни, чтобы остаться в нем навечно, она бы выбрала этот месяц с Зейном.
Чтобы убедить ее в том, что Зейн ее любит, не нужно было ни роскошного жилья, ни изысканных блюд. Здесь, рядом со звездами и ветром, Лили чувствовала себя как дома. Зейн никак не хотел этого понять, и в ее мечты об их собственном будущем закрался червь сомнения. Она пыталась успокоить себя, говоря, что все образуется, старалась верить, что они проживут всю жизнь бок о бок, но какой-то грустный, звенящий внутренний голос подсказывал, что это лишь мгновения блаженства, о которых она будет помнить всю жизнь.
Начало июня 1978 года.
Бандера, Техас
В этот день Зейн сидел дома с гриппом. Мать уехала в город купить кое-какие продукты и взять деньги из банка, оставив их с отцом одних.
К двум часам дня Зейну стало лучше и он свободно дышал. Наконец-то сработали бесчисленные таблетки. Выйдя в гостиную, он сел в кресло-качалку, обитую коричневым твидом, и включил телевизор. Смотреть оказалось нечего: мыльные оперы, телеигры и повторный показ «Звездной дорожки». Зейн начал было смотреть «Звездную дорожку», одно из своих любимых телевизионных шоу, но эту запись повторяли уже столько раз, что он помнил все диалоги наизусть. Он поднялся и выключил телевизор. В это время к почтовому ящику подъехал почтальон.
Зейн оживился.
«И что я радуюсь?» — одернул он себя. День ничем не отличался от других, а значит, нечего было ждать письма от Лили. В комнату вошел отец. Тэд Макалистер давно не брился, он почти облысел от химиотерапии и еле передвигал ноги, шаркая по ворсистому ковру. Но Зейн считал своего отца героем. Доктора предсказали, что ему осталось жить не более трех месяцев, однако с тех пор прошло почти два года. День за днем, сам не зная как, Тэд боролся с раком.