Лили сказала Джей Кею насчет контактных линз, и через два дня они у нее были. В тот же вечер она слышала, как родители ссорились. Выяснилось, что отец дал матери на линзы уже несколько месяцев назад, но та потратила триста долларов на новые туалеты.
Лили дала себе слово запомнить этот случай.
Теперь она уверилась в том, что ее главный недостаток — позднее развитие. Возможно, именно это заметил Пол. Мать называла ее «поздним цветком»…
— Лили! — Голос отца вернул ее к реальности.
— Да, па!
— Давай развернем это! — крикнул он, борясь с палаткой.
— Но, пап, я не могу! Я, кажется, нашла еще кое-что. — Думая про Пола, она продолжала копать.
— Что именно? — спросил Джей Кей, подходя ближе. — Золото? Жадеит?
Лили взглянула на наконечник стрелы, который держала в руке. Сухая мелкая пыль еще сыпалась у нее между пальцев.
— Нет, не золото. Это наконечник стрелы.
— Ладно, — кивнул Джей Кей, взяв наконечник, и повернулся к Мигелю: — Натяни брезент. Скоро ночь, может пойти дождь.
— Si, señor[1], — ответил Мигель, принимаясь за работу.
Лили последний раз взглянула на череп. Лучше бы она не тревожила сон этого майя. Отца он совершенно не заинтересовал.
Она подошла к отцу, обняла его за пояс и крепко прижалась к нему. Они двинулись в сторону от места раскопок.
— Пап, удачный был день?
— Я всегда жду большего.
— Ты хочешь слишком многого.
— Знаю, но ничего не могу с собой поделать, — засмеялся он. — Хосе устраивает лагерь. Если сегодня не пойдет дождь, будут потрясающие звезды. Скоро летнее солнцестояние.
— Я знаю. Вот-вот появятся духи астрономов-майя.
— Да, я их чувствую. А знаешь, что еще?
— Нет, что?
— Здесь, среди развалин, я чувствую, что очень близок к чему-то важному, но никак не могу уловить, что это.
— Что-то вроде смысла жизни? — заинтересованно спросила Лили.
Он откинул голову и рассмеялся.
— Хотел бы я быть таким самоуверенным. Нет, я имею в виду… какое-то прозрение, которого мне всегда так не хватало. Я нутром это чувствую.
— Па, я думаю, все археологи чувствуют то же самое.
— Может, ты права. — Он снова обнял ее за плечи.
— Ну что? Ты достаешь банки, а я их открываю?
— Тунец и бобы. Один момент! И тортильи[2], которые сделала жена Мигеля, тоже. Сегодня пируем!
Лили не спрашивала отца, почему в этой экспедиции они не разводили большого костра. Она решила, это оттого, что пламя и так настолько горячее, что легко плавит резину. Обычно они ели прямо из банок, которые Лили потом сплющивала ногой и складывала в мешок с мусором. Лили гордилась тем, что они могли побывать в джунглях и не оставить почти никаких следов.