Так что же? Идти умирать за фюрера?
Наступала ночь. Варшава затихала. Тишину нарушали только цокот копыт запоздавшего лихача или визгливый смех пьяной проститутки. Фон Топпенау не спалось. Он страдал из-за того, что не может ни с кем поделиться беспокойными мыслями: граф Гюйн давно уехал, получил, по слухам, назначение в австрийское посольство в Лондоне, блаженствовал себе на берегах Темзы и в ус не дул, а Эрвин Больц, последний из единомышленников, тоже отсутствовал, тоже уехал в Лондон, намереваясь вообще перебраться в Англию...
Что ж, Эрвин Больц твердо шел к своей цели: сколотить капитал, открыть твердый счет в надежном банке и обезопасить себя от любых превратностей судьбы.
При последней встрече в кафе Больц с присущей ему прямотой и откровенностью сказал:
— Дорогой граф, вы были свидетелем моих искренних многолетних усилий быть полезным родине. Но если родина на том основании, что моя бабушка со стороны матери оказалась еврейкой, отказывает мне в доверии, я считаю себя свободным от всяких обязательств». Видите ли. мои взгляды секретом для вас не являются. Я одинаково ненавижу и мелкого буржуа и большевиков. Я считал и считаю, что Гитлер проложит путь большевизму в Европу. Только поэтому я старался делиться с вами и постом Мольтке сведениями о политической жизни. Но теперь я должен позаботиться о себе самом. И мне кажется, что лучше всего я смогу преуспеть либо во Франции, либо в Англии. Моя цель — солидный капитал, открытый счет в банке какой-либо нейтральной страны. Пускай мир сходит с ума, захлебывается в собственной кровавой рвоте. Если я буду обеспечен, чихать мне на войну и на все прочее. Когда начнется, куплю себе яхту и отправлюсь куда-нибудь на Бермудские острова. Я там еще не бывал, знаете ли!
— Я вам завидую, Эрвин, — так же чистосердечно ответил тогда фон Топпенау своему собеседнику. — Вам гораздо проще. Вы вольная птица. Я бы тоже хотел иметь открытый счет в каком-нибудь банке нейтральной страны. Но — увы! — это недосягаемая мечта! Мне придется влачить бремя дипломатического существования до конца дней. Впрочем, окажись я на вашем месте, я выбрал бы не Бермуды, а Таити. Говорят, таитянки удивительно красивые женщины.
Они посмеялись.
— Что же вы намерены делать в Англии? — спросил он Больца немного позже.
— Разыщу старых знакомых, — ответил Больц. — Там есть кое-кто из берлинских журналистов, там сейчас граф Гюйн, в конце концов. Может быть, удастся с их помощью войти в какую-нибудь юридическую фирму.
— У вас есть свободные деньги?
— Увы, считанные гроши. Поэтому я и вынужден спешить.