Тысячи людей были согнаны в горы, леса, на болота. Тысячи людей, засучив рукава, вручную врезались в уральский гранит. Когда постройка была закончена, производитель работ не досчитался половины рабочих. Гнус, лихорадка, медведи унесли много человеческих жизней. Люди работали лето, осень и зиму. Люди носилками возили насыпи, кирками и лопатами срыли горы и на сотне с небольшим километров уложили демидовские рельсы. В результате в демидовские сейфы лег не один лишний миллион прибыли, ну а тысячи загубленных человеческих жизнен магната не интересовали.
Поезд трясется, словно в припадке малярии. Луньевская ветка — одна из худших дорог страны. Она готовилась наспех, и только теперь ее приводят в порядок.
Паровоз то-и-дело свистит. Эхо возвращает гудки тысячами переливов. Многоголосые гаммы плавают в горах. Не успевают проводники закрутить у товарных вагонов тормоза, как машинист требует их ослабить. Мы качаемся, поднимаемся и падаем, как на волнах. Крутые подъемы чередуются с такими же спусками.
В нашем составе всего три пассажирских вагона. Остальные — товарные. На станции Чусовой нас из ускоренного переделали в товарно-пассажирский, и мы подолгу стоим на каждой остановке.
Пятилетка должна изменить лицо Луньевской ветки.
Она будет электрифицирована. Есть даже проект соединить Урал с Архангельском.
Со мной едут железнодорожники. Они против электрификации.
— Сделать две колеи, и кончено.
Они считают, что копи не смогут выполнить задание пятилетки.
— Зачем электровозы? Чем хуже наши «Ж», или «Щ»? Эти паровозы любой состав вывезут. Подумаешь — электрическая тяга, когда угля не так много. Обходились ранее без этого…
Вдруг паровоз тревожно свистит. Слышно, как стонут ржавые тормоза. Вагоны налетают одни на другой. Мы бросаемся к окнам. Сквозь утреннюю мглу видны обомшелые зубцы гор, хмурые ели и блестящие слезами тумана пихты. Поезд остановился среди гор, в лесу. Железнодорожники торопливо бегут к выходу. Я спешу за ними. У паровоза толпа, возле — лужа крови. Маленькая струйка ползет под откос.
Машинист и кочегар весело гогочут.
— Что такое?.. Кого задавило?..
— Медведя, — широко улыбаясь, отвечает кочегар. — Вот он!..
Кочегар наклоняется и вытаскивает из-под колес два жирных медвежьих окорока. Голова, грудь и передние лапы зверя вывалены в песке и политы маслом — все скаталось в один комок.
— Ты хоть одну-то ногу дай нам, — и проводник нашего вагона тянется к кочегару.
— Вишь, чего захотел. Сам сходи, да поохоться.
— Да, разве ты с паровоза стрелял? Быдло ты, черномазое…
Кочегар улыбается еще шире.