— Ну, голубушка Алевтина Георгиевна, давайте на вас глянем! — пропел доктор Петрович, потирая руки. — Прошу поближе!
Я и головы не повернула. Петрович позвал меня еще раз. С тем же результатом.
— Что за ребячество! — осерчал доктор. — Не лезть же
за вами на кровать!
Он оглянулся на молчавших мужчин, ища у них поддержки. Я демонстративно закрыла глаза.
— Ну и что мне делать прикажете? — это уже относилось не ко мне. — Уйти?
— Что-то ты разошелся, Петрович, — проронил Никола тем самым голосом, от которого мне всегда хотелось вытянуться по стойке «Смирно!». — Тебе сказали осмотреть ее? А ты чем занимаешься?
Петрович обиженно засопел. Помедлив пару секунд, он взгромоздился на кровать и на коленках двинулся ко мне.
— Позвольте. — Я почувствовала руку на подбородке. — Так, так, понятно.
Я открыла глаза, отрешенным взглядом следя за Петровичем, пребывающим в весьма неудобном положении. Вот он добрался до моей скулы, осторожно ее ощупал. Я на прикосновения не реагировала, док приободрился и нажал чуть посильнее. Издав короткий, полный боли крик, я дернулась и в беспамятстве опрокинулась на подушки.
— Что такое? — недоуменно воскликнул Петрович, а дорогие гости в мгновение ока оказались на моей кровати, одновременно выпалив: «В чем дело?»
«В чем, в чем, — передразнила я их, — в обмороке, вот в чем!» Но высказалась я, конечно, про себя, а вслух издала едва слышный стон.
— Петрович, что с ней? — сердито спросил Никола, я осталась довольна, настроение ему я все-таки испортила. — Какого, хрена?
Петрович не отвечал, пытаясь привести меня в чувство, он слегка похлопал меня по щекам, сосчитал пульс и даже пытался заглянуть в зрачок. Но для меня изобразить то, что требуется, — раз плюнуть, детские игрушки. Поэтому я предоставила Петровичу возможность растерянно хлопать глазами и недоумевать.
— Петрович, это обморок, что ли? — подал голос Расул, особенного волнения в голосе не было, мне даже стало обидно.
— А какого хрена ты вообще ей в морду дал? — поинтересовался Никола нехорошим голосом. — У нее синяк на полморды, как ты это объяснишь? Он здесь будет завтра утром. Ты своим членом думал, когда это сделал?
Никола распалялся все больше, Петрович перестал шуршать и дергаться, и мне нестерпимо захотелось открыть глаза и посмотреть, что делает Расул. Но я продолжала лежать несчастная, бледная и умирающая.
— Выйди! — сказал вдруг Расул. — Я позову.
К кому это относилось, стало ясно, когда Петрович снова заерзал и слез с кровати. Открылась и закрылась дверь, Расул и Никола переместились на пол.
— Ты не пацан, Расул. Это не моя проблема. Это твоя проблема. Мне эта баба тоже, словно заноза в заднице («Вот свинья!»), но я не трогаю её, потому что для всего есть свое время! А сейчас она должна быть жива, здорова и всем довольна.