— Нет базара, Никола, — согласился Расул, — ты прав, а я дурак и это признаю. Но... не сдержался. Я же все обежал, еле успел! Ведь, ей-богу же, слиняла бы, зуб даю! Никто ее не остановил, никто, а Конику с кухни она по башке вломила и яйца отшибла! Железную дверь своротила! Там сейчас петлю наваривают. И меня, я тебе клянусь, она бы охерачила арматурой, чтоб я сдох!
— Какой арматурой? — помягчев, поинтересовался Никола.
— Да какой?! Железной! Там у стенки валялись, так она вцепилась, я обалдел...
— Надо же! — обрадовался чему-то Никола, но потом подозрительно спросил: — Так она до схватилась или после?
— После чего? — принялся корчить дурака этот сукин сын, — Ну... после, хм!
— Козел! — отрезал Никола и был прав. — Зови Айболита, надо ее в чувство приводить... Черт!
Никола в сердцах плюнул и прибавил пару фраз о чьих-то забавах в грубой форме. В комнате снова появился Петрович.
— Как она, еще не очнулась? — обеспокоился медик И не получив ответа, бодро пропел: — Ну что ж...
После чего он позвенел склянками, чем-то пошуршал, через мгновение в нос мне ударил резкий запах аммиака. Tаким методам я противостоять, конечно, не могла, дернулась застонала и открыла глаза.
— Все в порядке! — обрадовался Петрович и ехидно добавил: — Какие организмы у вас слабые!.. Позвольте-ка!
Он шустро закатал мне рукава халата и принялся смазывать ссадины. Я попискивала, потому что здорово щипало. Потом, нимало не смущаясь, Петрович задрал мне подол халата и занялся ногами. С ними дело обстояло немного получше.
— У меня вся спина расцарапана! — с вызовом сказала я, сверкнув глазами на Расула, на пару с Николой с живым интересом наблюдавшим за манипуляциями доктора. — Только пусть они отсюда выйдут. Здесь не цирк. Я при этих благородных джентльменах раздеваться не буду!
Петрович глянул на них и буркнул:
— Да, попрошу!
Никола поднялся из кресла и, с издевательской улыбкой обращаясь к Расулу, сказал:
— Ах, как нехорошо! До чего ты запугал бедную девочку! Она тебе не доверяет!
После чего проследовал за дверь, Расул за ним. Пока Петрович возился с моей спиной, я сидела, согнувшись в три погибели, и размышляла.
И так мы кого-то ждем. И поэтому они меня не трогают (относительно) и ничего не объясняют. Иными словами, на меня будут воздействовать фактором неожиданности. Сначала, во всяком случае. В биографии моей они уже основательно покопались. И они про меня все знают, а я про них — ничего. Да уж, узнать, как себя вести, невозможно. Но попробовать подготовиться все же надо. «Мне не нужны неприятности, давайте договоримся по-хорошему... Нет, так в кино говорят. «Я уверена, что мы можем договориться... Это в наших общих интересах... Я не знаю ваших дел и не хочу знать... Мы можем поменяться, если вы гарантируете мне безопасность...» Кино, ей-богу! Я закряхтела с досады. В голову лезла жуткая муть, которую, я уверена, вслух и произнести-то не смогу. Придется импровизировать. Самое большее, что я способна была представить, то это кем я буду: напрашивается один вариант — лесная лань. Надо порепетировать. Я вытянула шейку, склонилась, так, ручку в сторону...