Мама приносила свои знаменитые пельмени, которые делала лучше всех в мире, мы рассаживались за огромным круглым столом. Отец рассказывал что-нибудь интересное про последнюю экспедицию, а мама смеялась и «выводила его на чистую воду», когда он пытался приврать ради красного словца... Потом я вышла замуж и долго не могла понять, куда же пропало это ощущение легкого, безмятежного счастья.
Телеграмму о смерти родителей принесли домой к тетке. Мне позвонила заикающаяся соседка и сообщила о том, что тетю Юлю увезли в больницу с инфарктом. А о телеграмме я узнала только на другой день... Тетя пришла в себя через неделю после похорон, и я забрала ее домой. Перевезти ее мне помогал Саша, уже работавший у Андрея Дмитриевича. Муж уехал в то время в командировку почти на целый месяц, я поселилась у тетки, она была очень плоха. Худела, бледнела и почти все время молчала. Затем случился еще один инфаркт, и ее не стало.
Загрузившись в машины: я — к подозрительно настроенному Саше, а девчонки — в мою, мы тронулись к дому.
Ехали молча. Метров за пятьсот до дома Саша остановился, посмотрел на меня и спросил:
— Алевтина Георгиевна, вы точно не хотите мне ничего сказать?
— Хочу, — ответила я. — Вытащите, пожалуйста, пистолет... И скажите мне, как ваше отчество?
Саша крякнул, покрутил головой и, тронув машину, ответил:
— Васильевич.
Мы остановились в соседнем дворике. Девчонки вышли из машины и подошли к нам.
— Ладно, ждите, — буркнул Саша. — Сейчас приду. И... не валяйте здесь дурака!
— Александр Васильевич! — Я серьезно смотрела на Сашу. Пистолет!
Он нехотя кивнул, взял у меня ключи и исчез в темноте.
Забившись втроем в мою машину, мы некоторое время сидели молча, только вздыхали. Во дворе, как всегда, не горел ни один фонарь, лишь огромная луна висела над нами, а черные деревья отбрасывали причудливые зловещие тени. Было тихо, нормальные люди уже готовились ко сну, а шпана еще только одевалась на прогулку. Наконец тишину в машине нарушила Юлька. Она завздыхала чаще и громче, хрюкнула и сказала:
-Да-а...
— Да-а... — тут же согласилась Ленка. — Нет, ну надо же так нервы накрутить! Сижу и трясусь как малахольная, а из-за чего, сама не пойму.
— И мне, девочки, что-то маетно, — честно призналась я. — Выйти, что ли, покурить?
— Сиди, курилка. Чего это ты раздымилась? То месяц не курит, а тут — одна за одной, одна за одной! Гляди у меня!—-Елена Борисовна сурово сдвинула соболиные брови.
— Да когда курила-то? —возмутилась я таким тиранством. — Я и не помню, когда последний раз сигарету в руки брала!