Инженер Ратнер хорошо знал, где что у немцев находится. Те тотчас начали следствие. Плац окружило прибывшее на место происшествия гестапо, арестовало рабочих, повело тщательный обыск и допросы. В конце концов евреев освободили против них не было ни малейших улик. В камере остался сидеть один новобранец немец.
В тот день мы острее обычного почувствовали радость возмездия. В подобные дни с особой надеждой и верой звучала в сердцах наша пламенная песня, наш гимн:
Не говори: вот это мой последний путь,
И свет погас, и над землей лишь тьма и жуть.
Еще взойдет наш день желанный, светлый весь,
И прогремит наш шаг, и прогремит: "Мы здесь!"
От пальмовой страны до севера снегов
Текут и кровь и слезы, нет им берегов.
Но где лишь капля нашей крови упадет,
Там цвет живой геройства нашего взойдет.
Взойдет заря и светом озарит наш день,
И сгинет враг, и сгинет лютой смерти тень.
Но если света солнца не дождемся мы,
Пусть наша песнь звучит навек, пароль из тьмы.
Мы эту песнь писали кровью на штыках:
Не птицы вольной песня в вольных облаках,
Народ наш пел ее в огне, к стене прижат.
Все вместе пели, а в руке наган зажат.
Так не скажи: вот это мой последний путь,
И свет погас, и над землей лишь тьма и жуть.
Еще взойдет наш день желанный, светлый весь,
И прогремит наш шаг, и прогремит: "Мы здесь!"
(Перевод с идиш Мириам Ялан-Штекелис)
А бывают минуты, хотя и редкие, когда нам кажется, что день нашей надежды - вот он, совсем близок, так что его даже увидеть можно с помощью воображения. Это - когда наше подпольное радио ловит сводку о победе, одержанной Красной Армией, о прорыве линии фронта. Но куда больше таких вечеров, когда нас преследует бессильное отчаяние, когда до боли тоскливо ощущаем мы заброшенность и безвыходность своего положения. В такие вечера каждый боец жадно ждет политического бюллетеня ЭФПЕО - по вечерам мы ловим сводки и печатаем их в нашем бюллетене.
Ежевечерне в потемках или при неверном свете фонаря, в проемах дворовых подъездов или на лестничных клетках, в пассажах, в отбрасываемой стенами тени множество молодых глаз с лихорадочным нетерпением впиваются в мелкий шрифт бюллетеня. Десятки неизвестных погружены в напряженное чтение.
Гетто отрезано от всего света, не знает, что творится на фронтах, слышит лишь лживые, самоуверенные сообщения немецких источников. А ведь каждый здесь знает, что его жизнь и смерть в большой степени зависят от того, что делается там - на Восточном фронте. И любая, просачивающаяся сюда новость, перелицованная, неточная, а порой и просто ложная обрастает бесчисленными толкованиями, окрашенными то надеждой, то страхом и отчаянием.