Мы задыхаемся от бессильной ярости и вынужденного молчания. Время действовать еще не пришло, но ведь необходимо вывести гетто из благодушия, вдолбить в эти еврейские головы, что не в их пользу политика Генса, что она организованное преступление! Мнение, будто стоит принести в жертву стариков, чтобы остались жить молодые - безосновательно и вредно. Оно - не что иное, как продукт германской пропаганды, поймавшей на удочку и нас, евреев.
- Запомните, - говорят наши люди на работе своим товарищам, - запомните и поймите, что это предательство - собственными руками выдавать стариков палачам, в то время как те подводят баланс нашего национального истребления. Раз немцы требуют норму черепов, пусть попробуют взять сами, без нашей помощи. Ведь своим поведением мы им облегчаем дело, пособничаем в их сатанинском замысле.
- Допустим, - отвечает еврей, один из рядовых евреев гетто, - и все-таки ведь лучше, чтобы уцелели именно молодые. Если не согласимся, они же сами заберут и поведут молодых и сильных, им-то - все равно. А теперь, когда молодые остались, остались пригодные для работы, есть шанс, что переживем врага, что выиграем вопреки всему! Немцы нуждаются в гетто и в еврейских рабочих. Ведь всех не укокошат. С национальной точки зрения метод Генса оправдан, потому что спасает евреев!
От тех окаянных дней осталось во мне еще одно воспоминание. В гетто началась акция против стариков, и наш "эйнгейт" собрался, как обычно, возле Рудницкой, готовясь двинуться за ворота. Многие из работавших в ИВО не вышли в тот день - дома у них были престарелые родители и родные. Среди евреев "эйнгейта" имелось и несколько пожилых рабочих, и мы опасались за их судьбу. В положенный час, как всегда, прошли через ворота. Стояла усиленная охрана. Проверяли "шейны", истошно орали.
За воротами построились по трое и пошли. Шли молча. Проходим Рудницкую, Завальную, каждый погружен в свои мысли. Вдруг слышу громкий разговор. Удивилась, прислушиваюсь. В передней тройке шагают Калманович и д-р Гордон. Калманович чуть ли не кричит на Гордона, размахивая руками:
- А я вам говорю, я их ни чуточки не боюсь! Гордон отказывается это понять:
- Что это значит, Калманович? Что значит, вы их не боитесь?..
А Калманович упрямо повторяет:
- Ничего они мне уже больше не сделают! И после короткой паузы:
- У меня сын в Эрец-Исраэль.
В конце лета 1942 года Цви Розенович, связной ЭФПЕО, обнаружил первых ласточек партизанского движения в окрестностях Вильнюса.
Первая встреча с партизанами в нашем районе была и радостью, и неожиданностью. Мы еще не знали, кто они и откуда появились. Следует ли придавать значение этому событию, или нас ждет очередное разочарование? Тотчас выяснилось, что это - группа парашютистов, засланная только что из Москвы. Группа выразила желание наладить контакт с молодежью гетто. На встречу от имени штаба отправился Виттенберг.