.
Когда кончается эпоха, а в масштабах относительно короткой человеческой жизни она кончается долго — несколько веков, и конец ей предрекают тоже не один раз, а она все длится и длится, коллективное сознание, в том числе и художественное, создает ряд идей или образов, подводящих итог эпохи. Например, герой романа Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание" Свидригайлов боялся, что иной мир окажется всего лишь темным чуланом с пауками. Художественный образ закрепился, и через несколько десятилетий образ страшного чулана стал объектом писательской иронии. Именно в такой чулан сажает Буратино в наказание за кляксу, поставленную в тетрадке, скучно дидактическая девочка с голубыми волосами — Мальвина. И счастье тоже скрывается за занавешенной дверью, и для. его обретения тоже нужен ключик. Дверь, ключ, занавес — образы, вероятно, универсальные, потому что связаны с ритуалом, с сохранением и обретением тайны, завета.
Героиня романа У. Голдинга, надеясь увидеть за дверью хранилища тайны античного мира, за несколько секунд до поворота ключа понимает, что такая тайна — нонсенс. Эта ритуальная двойная дверь открывает ход не в бездну гибели или к вершинам познания, а в тупик двойного послания, который время адресует человечеству. Преодолеть это послание, рассмеяться и идти дальше — истинная задача человека.
Уильям Голдинг написал свой последний роман, когда новая эпоха, предсказанная дельфийской пифией, эпоха Христа, эпоха личностной человечности, эпоха сложная, противоречивая, жестокая и гуманная, кончается. Кончается давно, кончается и сейчас, и еще не кончилась. Но пора уже захлопнуть и закрыть ритуальным ключом ее двойную и двусмысленную дверь и идти дальше… К новой эпохе, восходя к новым двойным дверям и преодолевая новые тупики двойных посланий. Все вперед и вперед. В конце романа тонко и проникновенно звучит мотив авторской иронии: афинский архонт присылает старой пифии письмо, в котором сообщается, что ввиду ее долгого служения оракулу Аполлона город пожелал поместить ее статую среди алтарей на Марсовом поле.
Я написала в ответ — памятуя о бездне пустоты и ощущая, что в ней была своего рода нежность, объяснить которую я не могла никому. Я попросила, чтобы вместо моей статуи воздвигли бы там простой алтарь с надписью НЕВЕДОМОМУ БОГУ[162].
…Не смеху ли?
СМЕХ КАК ИНДИКАТОР НЕОДНОЗНАЧНОСТИ
В гуманитарных науках за многие столетия скопилось достаточное число теорий, пытающихся объяснить психофизиологический феномен смеха, его социально-этические и эстетические функции. Изучалась философия смеха, исследовались его аксиологические параметры. Давались и чисто прикладные, локальные классификации значительного количества весьма специфических "технических" приемов, позволяющих средствами искусства вызвать смеховую реакцию.