Клементина прижала кулак к губам, закрыла глаза и кивнула. Зак говорил, что она вела себя как ребенок, и что должна стать такой, как положено. Взрослой женщиной.
– Ты собираешься пойти помириться с Гасом? – мягко спросил деверь, все еще поглаживая ее по щеке.
Клементина снова кивнула.
– Так ступай же.
Опустив голову, она миновала Зака и зашагала к стройке. Стук молотка прекратился.
Клементина прошла через проем, что однажды станет задней дверью дома, в котором она, вероятно, проживет с Гасом Маккуином всю оставшуюся жизнь. Здесь пахло свежим деревом и потом ее мужчины. Гас сидел на верстаке, зажав руки между коленями. При стуке ее сапог по грубым доскам он поднял голову. Жесткий рот перекосился, и он отвернулся.
Клементина преодолела разделявшее их пространство и положила руку на плечо мужа. А затем снова и снова гладила ладонью по мягкой красной фланелевой рубашке.
Гас сгорбился и обнял жену за талию, крепко-крепко. Зарылся носом в ее груди. Его слова заглушал жесткий атласный корсет на китовом усе.
– Клянусь, я никогда больше не обижу тебя, Клем. Я люблю тебя, люблю, люблю.
Клементина посмотрела сквозь будущую кухонную стену, сейчас представлявшую собой пустой деревянный каркас. Рафферти стоял во дворе там, где она оставила его. Увидев деверя, Клементина ощутила внутри себя разрывающую боль, словно части ее тела разлетелись во все стороны. Неровные части, будто неверно собранные кусочки головоломки, не совсем подходящие друг к другу.
Рука Клементины зависла над головой мужа, а затем опустилась, и пальцы запутались в зацелованных солнцем волосах Гаса.
– Шшш, все хорошо, – сказала она, утешая его. Утешая себя.
Темно-бордовые юбки Ханны Йорк подобно сухим листьям шуршали по натертому маслом полу. В прихожей она остановилась перед зеркалом, висящим над сервантом из красного дерева. Увидев свое отражение, Ханна нахмурилась, но тут же заметила маленькие морщинки возле глаз и расслабила губы.
Без обычных румян ее кожа выглядела желтоватой. Ханна испустила долгий дрожащий выдох. Ребра зудели под плотно зашнурованным корсетом, а высокий воротник полонеза, казалось, душил ее. Хотя она и побрызгала розовой водой под мышками, Ханна уже чувствовала, как нервный пот начинает собираться в каждой складке кожи и одежды.
Боже, она волновалась пуще, чем ученица, отправляющаяся на танцы со своим первым ухажером. Не то чтобы она в свое время запросто не ходила на свидания со множеством мужчин, да к тому же и запрашивала довольно высокую цену за привилегию побыть в ее обществе у большинства из них. Однако Ханна не могла припомнить, когда ее в последний раз приглашали в порядочный дом.