– На улице много мертвых коров, – сказал он. – Может, твой мужчина тоже мертв.
Жена забрала пустую тарелку из его рук и передала Клементине вместе со своей.
– Не слушай его! Он стыдится так же, как собака, которая сворует мясо, а потом рычит, чтобы скрыть свой проступок. Он и без того был в долгу перед тобой за свою жизнь и теперь снова пришел молить о помощи. – Она что-то сказала мужу грубыми гортанными слогами, повернулась обратно к Клементине и улыбнулась. – Я объяснила ему, что некоторые белые люди хорошие. Может, даже не хуже индейцев.
Клементина тоже попыталась изобразить улыбку, но по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке. Нет, слово «боялась» больше подходит. Клементине было попросту страшно.
Она заняла себя тем, что налила индейцам горячий черный кофе. Но слишком поздно вспомнила о виски в нем и попятилась, пока не ударилась бедром о кухонный стол. Клементина слышала ужасные истории о том, что творили индейцы, когда напивались.
Миссис Маккуин задалась вопросом, было ли при гостях оружие. Наверняка — томагавки и ножи, если не кое-что другое. Она подумала, не попросить ли индейцев оставить все оружие за дверью, но это противоречило правилам гостеприимства. Клементина чуть не рассмеялась вслух, осознав, что как дура беспокоится о хороших манерах в такой ситуации.
Все подпрыгнули, когда самый младший индейский ребенок внезапно начал хныкать и тянуть за свою шапку из лисьего меха.
К удивлению Клементины именно Джо Гордый Медведь направился к малышу. Он осторожно снял шапку и, повернувшись к хозяйке дома, посмотрел на нее блестящими от беспокойства глазами.
– Мой сын... он отморозил уши.
– У меня есть немного глицерина в ящике с лекарствами, – сказала Клементина.
Она нагрела глицерин в кастрюле на плите, а затем индюшачьим пером нанесла несколько капель на уши мальчика. Потом налила в мелкий таз горячую воду из бака, приготовив горчичную ванну, и вместе с скво Джо Гордого Медведя опустилась на колени и принялась разворачивать сначала полосы шерстяного одеяла, обернутого вокруг облаченных в мокасины ног малыша, а затем девочки. Индейские дети пахли гусиным жиром, так же как и ребятишки Клементины, и дымом давно потухшего бивачного костра. Темные детские глаза наблюдали за ней, сияя как пуговицы на туфлях в свете фонаря. В комнате были слышны лишь звуки капающей и плещущейся в тазу воды и завывания «северянина» за стенами.
– Оказаться на улице в такую метель... – сказала Клементина, когда больше не смогла выносить тишину. – Божье чудо, что вы еще живы.
Скво Джо Гордого Медведя повернула голову, и свет отразился от ее широких скул.