Выход нашел кази-калон Бухары — главный ее судья — Бурханиддин-махдум.
— Над Ибн Синой надо устроить суд! — сказал он, придя чуть свет к эмиру.
Эмир от неожиданности опустился даже на ковер.
— Да, будем судить крестьянина Али за то, что он нарушил ваш приказ, читал стихи еретика. Крестьянин станет кричать, что не знает никакого Ибн Сины! А стихи, я мол, читал, потому что все их читают! — Ну, и мы воспользуемся этим. И начнем рассказывать ему об Ибн Сине… Не ему, — вы же понимаете, а народу.
— Ну, будем рассказывать об Ибн Сине, как о пьянице, бабнике и еретике, чтобы отвратился от него народ. Сам отвратился! Понимаете?
— Ну.
— И когда Али ужаснется: чьи сихи он читал! — искренне ужаснется… мы его и казним. И народ склониться перед вами, как перед божественной чистотой и встанет, наконец, к Ибн Сине спиной. Не по принуждению, а по своей воле! — то, что нам и надо.
— Позором победить его славу?.. — задумчиво проговорил эмир и ушел в свои покои.
Несколько дней он молился, думал. А Потом как-то перед отходом ко сну вызвал Бурханиддина-махдума и дал ему разрешение па открытый над крестьянином Дли суд При этом сказал:
— Сейчас, когда весь мир смотрит на нас, как на последний островок свободы в море Советской власти, суд следует организовать подобно судам в европейских странах: назначьте прокурора, истца, свидетелей, защитника обвиняемого. Председателем суда можете быть сами… Это в угоду англичанам, французам, русским белым генералам, — всем, оказывающим нам помощь. Но не только они дают нам деньги и оружие. В угоду Турции, Афганистану, мусульманской Индии не забудьте пригласить на суд и богословов. И пусть именно они дадут фетву — утверждение приговору.
Бурханиддин-махдум поцеловал край одежды эмира и вышел.
Народ сгоняли на площадь Регистан — самую главную площадь Бухары, сразу же после второй утренней молитвы. Крестьян пригоняли из близлежащих кишлаков. Все улицы, лучами сходящиеся в центр площади, были до отказа забиты неповоротливыми высококолесными арбами. Крестьяне томились в них, ожидая открытия суда над каким-то Али, думали об оставленных полях. Плотники заканчивали на их глазах сооружение высокого странного деревянного помоста, не похожего ни на виселицу, ни на плаху. «Какая же это казнь будет?»
Наконец, помост покрыли алыми коврами, и из Арка при внезапно наступившей тишине вышел Бурханиддин-махдум в окружении судей. Они скромно разместились па помосте, то и дело низко кланяясь, если касались друг друга локтями — такой высокий держали этикет! Когда совсем все стихло и ничто уже нигде не шевелилось — даже листья, казалось, замерли на деревьях. — ударили барабаны.