Сердце учителя не позволит после принятия меня учеником оставить у меня в руках неудачи, чтобы я оказался в объятиях случайностей. Учитель не может поручить мою судьбу тому, кто ищет свою победу в моем унижении, кто находит себе уважение в моем унижении и для достижения своей цели предпринимает шаги против меня[52]. Разница в степени между нами немалая, то, что он может замещать меня, невообразимо, следовательно, не должно быть, чтобы он пользовался моими стараниями, ибо невозможно, чтобы он равнялся со мной но способностям, проницательности, доверию, происхождению, положению, славе.
Там, где перечисляют имена мужей, он входит в число забытых, а я в число, восхваляемых. Его положение среди приближенных учителя для всех нас постыдно, его поведение не может согласоваться с манерой учителя, тогда как мое присутствие было бы для учителя предметом гордости, причиной его прославления и восхваления, ибо я всегда буду следовать его похвальному нраву и примерному поведению.
Он под защитой учителя получил высокий сан и большое имущество и компенсировал свою бедность, но я только подошёл к нему, не имея еще выгоды[53]…
То, что было высказано… стон, исходящий из сдавленного горла, И жалоба, Исходящая от обиженного сердца»..
А дальше шли философские рассуждения о теле и душе — Жизни и Смерти.
Этот юношеский трактат Ибн Сины прочтет в XII веке Хамадани и так будет потрясен им, что оставит религию и перейдет на путь Ибн Сины.
«Освещение» — трактат, посвященный учителю, примирил Ибн Сину с миром, дал надежду и силу дальше жить.
— пишет Ибн Сина-ПОЭТ.
В упадке и честь, и ученость, —
И в прошлом осталась мысли людской утонченность.
Сегодня к тому же не водят в достоинствах проку,
Возносят невежд и легко предаются пороку.
И мир предстает мне обителью знати и черни,
Где хаос и тлен, где пируют могильные черви.
А может быть, сам он — мертвец, преисполненный гнева.
Червей этих жрет, ублажи и голодное чрево?
Мир станет в грехе иль как праведник, встанет из праха?
Поведать могу ли я предначертанья аллаха?
Когда против рока пойти я решился в гордыне.
Не зная упрека, всего бы добился и ныне.
Не страх за себя ощущал я в иные минуты.
Боялся я вызвать слепое безумие смуты.
и черные тучи моей не закроют дороги,
МЕЧ СПРЯТАН В НОЖНАХ, НО БЕЗМОЛВЕН ДО ПЕРВОЙ ТРЕВОГИ
[54].
Очередной день суда.
Сразу же после молитвы Бурханиддин-махдум стал рассказывать о пути Ибн Сины в Хорезм.
— Если плыл он по Джейхуну, значит, не скрывался. Если шел по пескам…
Ибн Сина Шел по пескам. По Джейхуну было бы великим удовольствием плыть вдоль свежести и зеленых полей! Но… Махмуд мог держать на переправах своих людей.