— Да, бытие равно мышлению, — отвечает холодная машина.
— Смотри, как смеется над тобой Гераклит. «Мы существуем и одновременно не существуем. Даже поток, в который вы вступаете но второй раз, уже не тот, каким он был при первом вашем вступлении в него».
— Все у вас течет, — хмуро отвечает Парменид, — не исключая вашего мышления. Вы — люди с двумя головами. Нет никакого мира становления.
— Как нет?! — вскакивает Ибн Сина и ударяется о верблюда. — Но глаза-то мои его видят?! Уши-то мои его слышат?! Вот пустыня. Вот звезды… Вот верблюд.
— Обман все это. Чувства обманывают тебя. Истинно только мышление.
— Выходит, бытие неподвижно? Ведь Разуму не надо носиться по миру, как Зевсу на колеснице. Мысль может править, не сходя с места. Вот подумал я о Китае, в уже там.
— Да. Бытие неподвижно.
И все. Мыслящая машина остановилась».
В утренних сполохах света растаяли и Гераклит, и Парменид. Ибн Сина отпустил их домой. Белый раб накрыл уснувшего Ибн Сину чапаном, подкинул в костер дрова.
— У этой глыбы Льда был, однако, достойный ученик, — говорит Муса-ходжа крестьянину Али, продолжая рисовать картину размышлений Ибн Сины. — звали его Зеноном.
… Зенон.
Тает в котле бараний курдюк. Ибн Сина помешивает его деревянной палочкой, кидает в кипящий жир маленькие кусочки теста, отрезаемые ножом. «Надо было кому-то завести всех в, тупик, — думает Ибн Сина, видя перед собой Зенона. — Иной раз, заблудившись, лезешь на дерево или гору и оттуда видишь новую дорогу, лучше прежней, прямиком ведущую к цели!.. Зенон здорово встряхнул всем мозги!»
— Вот Ахиллес — греческий бегун, — говорит Муса-Ходжа и ставит на пол глиняную куклу. — А это черепаха Ахиллес никогда не догонит черепаху.
— Ну?! — удивляется Али. — Не может быть!
— У Зенона все может быть. Следи внимательно ял моими словами. Дорога между Ахиллесом и черепахой будет все время сокращаться. Так?
— Так.
— Как бы дробиться, стремиться превратиться в дочку.
— Ну.
— Но никогда она к точке не придет.
— Почему?
— Дорога-то перед черепахой бесконечна! Значит, бесконечным будет и это дробление.
— А мы перегородим дорогу! — говорит Али.
— Хорошо. Вот стена. Я пускаю в нее стрелу. Мысленно, конечно. Ты видишь стрелу? Легат она?
— Летит.
Это тебе только кажется, что летит. Стоит она на месте!
— Как?!
— А вот так! Из чего состоит полет стрелы?
— Не знаю.
— Из маленьких кусочков времени, — таких, за которые стрела успевает занять место, равное самой себе. Понимаешь? — ну, — Значит, она как бы стоит в воздухе в каждый этот момент, А если сложить все эти моменты, то получится, что стрела все время., стоит. Не летит! А о чем это говорит? О том, что истинное бытие неподвижно. Нам только кажется, что стрела летит.