Турецкий подождал, чтобы не смущать расстроенного человека, спрыгнул с трапа. Писатель уже забросил спиннинг и как-то вкрадчиво, с заметным напряжением вертел рукоятку. При этом он пристально смотрел на воду, словно высматривал в неведомых глубинах ту самую рыбу. «Скумбрия какая-нибудь», – небрежно предположил Турецкий.
– А, это вы? – вздрогнул и покосился на него писатель. – Неслышно вы как-то подошли.
– Нормально подошел, – возразил Турецкий, – Ну, и как дела рыбачьи, Феликс? Клюет?
– Будете удивляться, но клюет просто зверски, – оживился Феликс. – Буквально за минуту до вас сорвалась рыбина… Клянусь, меня чуть в море не унесло вместе с ней… Вот такая, – он отвел левую руку от рукоятки спиннинга сантиметров на семьдесят. «Врет, – отметил Турецкий. – Раза в два приукрасил».
– Здорово, – восхитился он. – Это хобби у вас такое?
– Ага, оно, – согласился Феликс, вытаскивая пустую блесну. – Вот черт, ушла добыча…
– Голодный год, – согласился Турецкий. – А я вот почему-то считал, что у писателей нет времени на разные там хобби. Они постоянно, даже во время отдыха, должны упорно думать, погружаться в себя, вынашивать грядущие замыслы, выискивать в голове и жизни подходящие сюжеты, мечтать о чем-то свеженьком, чего еще ни у кого не было.
– Ох, Александр Борисович, – театрально вздохнул литератор, – как показывает сегодняшний день, сюжеты лучше черпать не из жизни, а из головы. Черт знает что творится. Такое несчастье… Ну, и как ваши успехи? – он осторожно смерил взглядом собеседника. – Откушали от плода познания?
– Даже понюхать не дали, – признался Турецкий. – Но я еще не успел со всеми побеседовать. Пока отсутствует цельная картина событий на яхте, Феликс.
– А вы и не сможете ее собрать, – фыркнул толстяк. – Кто-то скажет правду, кто-то промолчит, для кого-то мелкое изысканное вранье является важнейшим из искусств…
– Но вы не из таких?
– Я? – озадачился писатель. Посмотрел как-то недоуменно на болтающуюся перед носом блесну, замахнулся – Турецкий невольно втянул голову в плечи, но блесна промчалась мимо. – А меня можете считать посторонним наблюдателем. Эдаким упитанным астральным телом. Разумеется, Николая я не убивал, потому что по ночам предпочитаю спать. Делить мне с ним нечего, невеста мне его не нужна. Но всегда готов помочь – словом и делом, как говорится. Впрочем, зачем вам моя помощь, – у вас и у самого восемь пядей во лбу. Вы же любите свою работу – тонкую, интересную, желательно с риском для жизни, верно?
– Пусто, – прокомментировал Турецкий очередное извлечение полосатой блесны. – Подразнила вас ваша рыбина.