Я был слишком возбужден поездкой и никак не мог заснуть. Перед глазами мелькал бесконечный зигзаг ползущей вверх дороги. Без пятнадцати три сработал будильник, и, разбитый бессонницей, я отправился к джипу. Там происходило побоище: забравшийся на крышу водитель воевал с тентом. Обледеневшие под морозным ветром углы не желали отвязываться. Внизу стоял закутанный в одеяло Веня, почти утративший надежду получить свои теплые вещи, и безостановочно лязгал зубами. Изо рта у него вырывались густые клубы пара.
Поодиночке подтянулись Джим, Рон, Моника, Аня… Судя по лицам, все были одинаково не выспавшимися и раздраженными. Водителю наконец удалось добраться до Вениного рюкзака и спуститься на землю. Можно было ехать, если бы не отсутствие «близнецов». А главное, никто не знал, где их искать! Веня и Аня тихонько забрались в джип и, обнявшись, прикорнули. Моника занялась переупаковкой вещей. Джим и Рон пошли за чаем в буфет. Только я не находил себе места, отчего-то чувствуя ответственность за потерявшихся спутников. Я бродил и сдавленным шепотом звал потерявшихся товарищей. Все было напрасно.
Когда я вернулся, возле джипа полыхали страсти. Рон с Моникой бранились по-немецки. Заметив меня, Рон, не сбавляя тона, прокричал:
— Шайзе! Где твои уроды? Ждем еще пять минут и поехали!
Я отреагировал не сразу, и паузы оказалось достаточно, чтобы пропустить еще серию ударов. Теперь они были направлены непосредственно в меня.
— Что ты стоишь! Втравил всех в авантюру, а теперь в кусты?
Мне пришлось напрячься, чтобы не заехать Рону по физиономии. В маленьких круглых очках, с правильными чертами лица немец напоминал Джона Леннона и, следовательно, вызывал симпатию. На самом деле он принадлежал к тому отвратительному типу внешне мягких и интеллигентных людей, которые при первом удобном случае показывают себя склочниками и скандалистами.
Лёва с Борей возникли сами, без моего участия. Они шли хмурые и заспанные. Вряд ли «близнецы» и вообще проснулись бы среди ночи, если бы их по ошибке не разбудили, приняв за дорожных рабочих из Непала — у тех начиналась смена. Никто, включая Рона, не сказал пришедшим ни слова — все были слишком злы, чтобы разговаривать.
К рассвету, проехав еще два КПП и преодолев перевал Баралача-Ла, мы достигли плато. Перед нами, насколько хватало глаз, лежала пустыня, окруженная снежными пиками. Снег здесь встречался лишь изредка: его сдувало ветром к краям равнины. Желто-коричневая, а местами темная до синевы почва не служила приютом ни одному дереву, ни одному стебельку. Лишь изредка путь нам пересекало рваной рысцой перекати-поле, и взгляд, радостно уловивший постороннее движение, принимал прыгающий шар за неведомого зверька.