Свет фар утыкался в стену клубящегося мрака. Шлепки раздавались все чаще, но на ветровом стекле не было ни малейшего следа воды. Лишь от земли ритмично поднимались столбики пыли. И я вдруг поймал себя на том, что испытываю неодолимое желание выйти и посмотреть, что происходит снаружи. Но прежде чем я успел что-либо сделать, в багажном отделении началась возня. Рон бился в истерике. Он кричал, что Моника умирает и ей нужен свежий воздух. Лицо девушки и в самом деле выглядело неживым. До меня вдруг дошло, как тихо было в машине до этой минуты. Немец, лишенный возможности выйти, попытался перевалиться на наше сиденье, но на нем повис Джим, а Лёва и Боря, развернувшись, принялись дубасить его с таким остервенением, словно знали о том, что произошло в Дарче. Истерика, перекинувшись от Рона, овладела остальными. Водитель начал стучать кулаками в грудь. Веня вцепился в него, требуя, чтобы тот взял себя в руки. Но и сам Веня выглядел не лучше: от ярости у него сузились глаза и набухла жила на лбу. У меня внутри тоже все кипело, и я с трудом сдерживался, чтобы не влезть драку, — мне были одинаково противны и «близнецы», и Рон. Но поднимавшаяся злоба нашла иной выход: неожиданно для себя я прижал ладони к вискам и закричал. Похоже, сам же я первым и испугался этого крика. В наступившей тишине буднично и скучно лязгнула дверца — Аня вышла наружу. Мы не заметили, как кончился дождь. Вместе с тем быстро становилось светлее.
Поодиночке все, кроме водителя, вылезли из джипа. Индиец еще какое-то время неподвижно сидел, уронив голову на руль. Впереди лежала все та же дорога, упиравшаяся у горизонта в цепь снежных гор, а за спиной висела туча, проползшая над нами, как танк над траншеей. Но угроза исчезла — теперь это было обычное темное облако, которое с каждой минутой светлело и уменьшалось.
Участники путешествия молча бродили неподалеку от машины, стараясь, чтобы не только пути, но и взгляды их не пересекались. Повсюду виднелись холмики земли, похожие на вулканы с погасшими кратерами. Ничего, кроме них, не напоминало о только что прошедшем «дожде без воды». А вскоре под ветром исчезли и они.
Печальным следствием пережитого катаклизма стало то, что закрепленная под тентом тридцатилитровая канистра опрокинулась, и бензин вытек, насквозь пропитав лежавший на крыше багаж. Минут двадцать водитель разбирал тент и перекладывал вещи. Потом слез и, ни слова не говоря, завел мотор. Чтобы добраться до Леха, нужно было добыть по меньшей мере двадцать литров бензина.
Мы ехали молча — кажется, после того как я закричал, никто не сказал ни слова. Джип по-прежнему бросало на рытвинах. Теперь уже Моника держала голову Рона у себя на коленях и тихонько ее гладила. На лбу у него виднелась изрядная ссадина. После очередной ямы водитель ударил по тормозам, выскочил наружу и, став по-собачьи на четвереньки, вырвал прямо на обочину. По-собачьи же ногой подгреб песок и прикрыл им следы своей слабости. Вернулся он совсем уже потерянный.