— Минуточку, господин, минуточку! Не подскажете, как написать по-русски, что мы открылись? Это, видите ли, магазин еще моего прадеда, но пятнадцать лет назад мы с женой вынуждены были его продать, а сейчас снова выкупили, и вот начинаем работать. Не удивляйтесь, здесь много русских туристов. Им будет приятно прочесть объявление на своем языке. Но важно, чтобы не было ошибок!
Торговец, пятидесятилетний араб, говорит с таким напором, что отказать ему невозможно. Он поймал меня «на проходе», зацепившись взглядом за майку с русской надписью. Так одна пешка сбивает другую — позабывшую об осмотрительности, рвущуюся прямиком к цели. Я и рвался, бежал, летел по базару в старом Дели и на ходу покупал сувениры — латунных божков, веера, флейты, благовония, бижутерию, шерстяные платки, которые торговцы с быстрыми глазами выдавали за пашмину, и вискозные, которые «косили» под шелк. Я вел себя как голодный в гастрономе: не мог остановиться и хватал-хватал-хватал то, на что не взглянул бы в других обстоятельствах. Истосковавшись по дому, я представлял, как встречусь с друзьями, которых не видел полгода, как стану раздавать подарки и как все будут удивляться восточной экзотике и радоваться моему приезду. В таком приподнятом настроении я накупил гору фантастического барахла! После чего, спиной почувствовав вес рюкзака, стал желчным и подозрительным и отшивал всех продавцов и зазывал без разбору. Но этот торговец ничего не предлагает, он просит о помощи!
Вечером у меня самолет. Я лечу в Москву. Нельзя вредничать! Я беру карандаш и на клочке бумаги пишу печатными буквами:
ПОРАДУЙТЕСЬ С НАМИ, МЫ ОТКРЫЛИСЬ!
Мужчина надевает очки, растерянно шевелит губами и посылает мне благодарную улыбку:
— Спасибо вам, добрый господин! Не могли бы вы зайти ко мне на чашку кофе? Меня зовут Ахмед. Я хочу отблагодарить вас тем малым, что у меня есть. Прошу вас, присаживайтесь.
Ахмед садится напротив и, достав две крупные розовые жемчужины, тотчас же начинает мастерить из них серьги. В комнате возникает юноша с двумя чашками пахнущего кардамоном кофе. С потолка свисает старенький вентилятор. Я сижу в продавленном кресле и чувствую накопившуюся за полгода усталость.
— Кому вы подарите эти серьги, жене или возлюбленной? Мне почему-то хочется, чтобы они достались вашей жене, господин.
Кожу обдувает прохладный ветерок, и душа приходит в разнеженное состояние. Зачем-то я рассказываю торговцу, что расстался с женой и живу отдельно, но все равно сделаю подарок именно ей. Глаза торговца становятся грустными, как перезрелые маслины. Он поднимает за проволоку сначала одну серьгу, потом вторую. Они качаются в его пальцах, и я понимаю, что таких больших жемчужин попросту не бывает и это наверняка пластмасса. Торговец, словно угадав мои мысли, подносит изделие прямо к моему носу. Сам он при этом выглядит почти трагически.