Моей спутницей была Орсия, но почему она забрала меня с острова и от какой опасности мы бежали, я не знал. Мохнатый обитатель пещеры, переваливаясь, направился к дыре в стене и, скользнув туда, исчез. Орсия повернулась ко мне.
— Дай-ка, я посмотрю твою рану, — это была не просьба, а приказание, и я подчинился. Боль терзала меня по-прежнему, и я не знал, сколько ещё смогу терпеть.
Вынув нож, Орсия распорола мне штанину, осторожно разрезала повязку — должно быть, она хорошо видела в полумраке — и внимательно осмотрела рану.
— Лучше, чем я думала. Та женщина из Долины знает толк в травах. Яд не проник глубже. Посмотрим, что тут можно сделать.
Я приподнялся на локтях, наблюдая за ней, но она, слегка надавив ладонью мне на грудь, снова уложила меня:
— Не двигайся! Я сейчас вернусь.
Орсия проползла в ту же брешь, где скрылось животное, и я остался один. Голова кружилась, боль прожигала бедро огнём.
Время тянулось томительно. Я собрал всю свою волю, чтобы вынести это ожидание, но чувствовал: ещё немного и от сильного жара потеряю сознание.
Наконец, Орсия вернулась и снова склонилась надо мной. Едва она прикоснулась к ране, я задохнулся от боли. Открыв большую плоскую раковину, Орсия стала обмазывать мне бедро чем-то мягким и влажным. Успокаивающая прохлада разлилась по ране, лишая её чувствительности. Трижды обмазала Орсия бедро, каждый раз пережидая, пока подсохнет предыдущий слой, а затем налепила сверху большие широкие листья.
Покончив с этим, она приподняла мою отяжелевшую голову и сунула мне в рот какие-то шарики, велев жевать их; они лопнули, наполняя рот горьковато-солёной жидкостью.
— Глотай! — приказала Орсия.
Преодолев отвращение, я проглотил тошнотворную жидкость, от которой запершило в горле, и Орсия, дав запить это водой из раковины-чаши, подложила мне под голову ворох тростника, который сгребла с пола.
Последнее, что я запомнил, засыпая: Орсия сидит у противоположной стены, поджав под себя ноги, держа в ладонях какой-то источник мерцающего света, рассеивающегося по стенам.
Проснулся я с ясной головой, боль в ране почти утихла. В пещере никого не было, и мне неожиданно захотелось наружу — на свежий воздух, где нет запаха этого животного — так захотелось, что будь при мне мой меч, я начал бы рубить и кромсать стены, державшие меня взаперти.
Попытавшись сесть, я обнаружил, что повязка, наложенная Орсией стала твёрдой, как камень, и настолько отяжелела, что приковала меня к месту, словно кандалы. Я встревожился, но тут Орсия вползла в пещеру, неся что-то в сетке из водорослей.