— Перестань, Ксюха! Я же извинился, — жалобно взмолился я. — Могла бы и предупредить, перед тем как исчезнуть.
— А что, боишься потерять?
— Боюсь, — пришлось сознаться. — Больше всего на свете.
И, оглядев ее с головы до ног, предложил:
— Давай-ка приводить себя в порядок.
Мы с ней выбили из наших одежек все, что смогли. А затем вытащили друг у друга из волос последствия ночлега. Через некоторое время мы стали отдаленно походить на нормальных людей, только очень голодных.
Солнце уже стало клониться к закату. И пора было двигаться дальше.
От поля на северо-восток уходила в лес едва приметная под снегом грунтовка, теряясь в глубине деревьев. После короткого размышления я решил, что нам ничего не остается, как попробовать выйти к жилью. А что эта заметенная дорожка ведет не к американской военной базе, я догадывался.
Мы тронулись в путь. На этот раз Оксанка шла довольно легко и беззаботно. Она отдохнула, да и идти по дорожке при свете солнца все же веселее и удобнее, чем плутать по темным и незнакомым чащобам. Отмахав километров шесть среди леса, мы вышли на окраину малюсенькой деревни. Собственно, окраины и не имелось как таковой. Просто дорога сразу же превратилась в улочку, стоило ей вывернуть из-за мохнатых елей. Да и деревней это можно было назвать с натяжкой. Всего пять домов да хозяйственные постройки, или попросту большие сараи. Правда, дома солидные и просторные, срубленные из лиственницы. Казалось, их поставили в тайге давно и на века.
Во втором с краю доме из трубы в небо вился уютный дымок. Именно туда мы и направились с Ксюшкой. Голод не родная тетка, и пришлось рискнуть. Тем более что я не думал наткнуться в этом глухом поселке на представителей цивилизации в лице мафиков или ментов, что для меня сейчас означало одно и то же. После клоунады в поезде, наверное, вся местная милиция на ушах стоит и землю носом роет, предвкушая радость от моей поимки.
Стоило нам открыть калитку, как из сарая показалась женщина, одетая в стеганую фуфайку и длинную черную юбку. На голове был повязан платок, полностью закрывающий волосы. Вышла она оттуда спиной, закрывая дверь и держа в руке пустое ведро. За стеной сарая слышалось довольное похрюкивание откормленной свиньи.
— Матушка, разреши обогреться у тебя немного, а то так пить хочется, что и перекусить нечего.
Я расплылся в добродушной улыбке. Она повернулась, и оказалось ей лет сорок, не больше. Оценив нас неспешным взглядом, женщина, даже не улыбнувшись моей шутке, просто сказала:
— Проходите в дом.
— Благодарю. — Я взял Ксюху за руку и потянул к крыльцу, пристроившись вслед за хозяйкой.