Хлопнула входная дверь. Я сорвался с места и вылетел в прихожую.
Никого. И Эрики тоже нет. Ей никто не звонил — я бы услышал ее голос в мертвой тишине квартиры, никто не звал прогуляться, значит, она просто не могла больше находиться со мной в одной квартире. Б***ь! Я ударил кулаком по дверному косяку и вернулся на излюбленное место — на подоконник.
Я ничего не смогу сделать, чтобы исправить то, что натворил. Я собственными руками заставил Эрику ненавидеть себя. Я добился того, что она не может находиться рядом со мной и уходит, даже не предупредив.
„Кажется, ты хотел, чтобы она могла противостоять тебе?“ — грустно спросил внутренний голос. — „Так именно это она и делает. Чего тебе еще надо?“
Я сам не знал, чего мне надо. Мне надо, чтобы в ее глазах при взгляде на меня загоралась не ненависть, а… ну, пусть даже не любовь, хотя бы просто нежность. Хотел, чтобы Эрика лежала рядом со мной, положив голову на плечо. Хотел, чтобы она, улыбаясь, прижималась ко мне своим телом и сладко целовала… Б***ь, я сам лишил себя всего этого… Еще неделю назад мне казалось, что все это легко достижимо, надо было лишь немного подождать… И вот я дождался.
За окном шел снег, устилая толстым белым покрывалом темную замерзшую землю… и мое сердце леденело вместе с ней.
Я отчетливо понимал, что могу сделать только одно — отпустить ее. Я буду присматривать за ней, конечно, но так, чтобы она не заметила этого, и попрошу Кэтрин о помощи. Ей надо будет найти хорошую комнату, может быть, приплатить за это, но деньги не имели для меня значения. Для меня сейчас уже ничего не имело значения.
Стемнело, в квартире царила кромешная тьма, но я не зажигал свет. В моей душе царила такая же темнота, и ни малейшего света в конце тоннеля. Я перестал жить, не успев начать.
Послышался скрежет ключа в замочной скважине. Эрика. Осталось пережить еще несколько минут, и можно будет с головой погрузиться в черную глухую тоску о несбывшемся.
Я вышел, прислонился к косяку и включил свет.
Эрика стояла передо мной, моргая от вспышки, грустная, бледная и бесконечно красивая.
— Эрика… — начал я. Откладывать нет смысла, хвост нельзя рубить по частям. — Я так виноват перед тобой, моя оценка ситуации была неверной. Невозможно исправить то, что уже сделано, но я могу отпустить тебя.
Эрика не сводила с меня глаз. В ее взгляде мелькали эмоции, которые я не мог распознать — наверное, удивление, страх? Она боится оставаться одна? Конечно, она должна бояться перехода к другому покровителю.
— Ты останешься моим Девилом, это защитит тебя от других. Но ты свободна. Можешь уходить и жить где угодно. Кэтрин поможет найти комнату.