Маруся. Гумилева (Волошина) - страница 5

Дальше. Пожилой франт с шарфом на шее — ско­рее всего, опухоль. Подросток на инвалидной коляске. Руки безвольно лежат на коленях. Спинальник? После аварии? Наверняка. Жаль, конечно, но работать с пар­нишкой сегодня не стоит — слишком тяжелым будет откат. Придется отлеживаться пару дней или снова накачиваться под завязку сильнейшим допингом, по­сле которого все внутренности превращаются в желе. Прости, дружочек, как-нибудь в следующий раз.

Нестор сделал еще один глоток горчайшего кофе и переключился на центральные камеры. А вот это уже интересно... Одетый по форме федерал спешил вниз по движущимся ступенькам главного эскалато­ра, держа в руке планшет. Зум, еще раз зум. Фуражка надвинута на лоб, так что разглядеть лицо невозмож­но. Мускулистое поджарое тело. Ловкие выверенные движения — так стремительно и легко бежит хищник, точно знающий, где прячется его жертва. Из-за угла прямо наперерез бегущему выкатилась чья-то тележ­ка с чемоданами, но офицер легко перепрыгнул через нее, ни на секунду не запнувшись. Нестор напрягся. Слишком хорошо знал он этот драйв и это состояние, когда все внутри тебя включается в единый жесткий ритм, когда слух, зрение и нюх обострены, когда ни­что уже не может помешать добраться до цели. Зум... Переключить картинку. Скомандовать в крошечный микрофон: «Сорок шестому — взять крупным пла­ном бегущего федерала! Крупнее... Еще! Чуть правее. Есть!» Теперь Целитель смотрел прямо в лицо подозри­тельному полицейскому и улыбался так, словно встре­тил давнишнего друга, с которым не виделся сотню лет.

— Ни хао, Чен! Ни хао! Что же ты тут забыл? И к чему этот маскарад? Не меня ли ты здесь поджи­даешь, родной, не за моими ли вещичками охотишься!

Ты насквозь безумен, но ведь не настолько, чтобы бес­покоить великого Нестора?

Рука непроизвольно скользнула к небольшой от­крытой шкатулке, где ждали своего часа три метал­лические фигурки размером чуть больше дюйма каж­дая. Богомол, Бабочка и жук — Скарабей. Предметы! Именно так — Предметы. С большой буквы и с инто­нацией, не допускающей ни капли иронии. Нестор поудобнее устроился в кресле, приготовившись на­блюдать за человеком, репутация которого и в мире обычных людей, и в мире Предметов определялась од­ним словом — маньяк.

«Встречающим рейс Сочи—Москва пройти к терми­налу "Б". Повторяю...»

Из-за угла выкатилась тележка, нагруженная ба­рахлом. Чен зацепил ее периферийным зрением и, не размышляя, прыгнул. Приземлился ловко уже по ту сторону тележки и продолжил бег. Двигайся чертова дура на колесиках в два раза быстрее, он все равно бы успел среагировать. Ему казалось, что время во­круг замедлилось и что лишь он живет по-настояще­му. Он — герой, а остальное — декорации. Картон. Это означало одно — он поймал свой ритм. И мир привычно подчинился, склонился перед его силой и гением, признал своим повелителем. Это было хо­рошо. Правильно. В такие минуты Чен почти любил жизнь и людей, прощая им несовершенство. Хотя без людей земля несомненно стала бы значительно лучше. Только он и власть, бесконечная власть. Чен предста­вил, как он стоит на балконе собора Святого Петра — Basilica Sancti Petri — и смотрит вниз, на площадь, заполненную новыми безупречными созданиями, сде­ланными по его проекту, а возможно, еще и по образу п подобию. В звенящей вышине кружат ватиканские голуби, звучит орган, и его — Чена — заполняет чув­ство глубокого удовлетворения и долгожданного по­коя. Услышь кто-нибудь из обычных людей об этой мечте — рассмеялся бы в голос. Поэтому ни друзей, ни приятелей у Чена не было. Была лишь цель, к которой он шел, не останавливаясь ни перед чем.