Тадонг часто пил, а пьяный делался разговорчивым. Тогда он и Надани подолгу обсуждали уана: и его неприличное поведение, и возмутительные для мужчины наклонности. Они смеялись над его манерой одеваться и говорить, исполнялись презрения к летням, пресмыкавшимся перед правителем, десяток раз пересказывали друг другу давние слухи, и, хотя каждый помнил их наизусть, не могли остановиться — говорили и говорили, заранее зная, что скажет и ответит другой.
Гебье держался в стороне, лишь изредка тускло и печально, словно сам не верил в силу своих слов, пытался образумить женщину. Потом, отчаявшись, стал проводить всё время в комнате на третьем этаже за чтением свитков.
Надани с нетерпением ожидала праздник. За полгода до него она убедила себя, что этот день изменит её жизнь, и с тех пор каждую ночь, засыпая, представляла великолепие турнира, блеск высшего света. Не как жалкая просительница, но как равная среди равных она будет наслаждаться мастерством поединков, есть, пить и веселиться в окружении лучших из людей Лета. А, значит, и сама, скинув, точно змея, старую шкуру, разом обратится в нового, достойного восхищения и почестей человека.
Женщина так увлеклась фантазиями, что лишь накануне торжественного события, когда служанки принесли громоздкие наряды в комнату, с ужасом заметила, как поношены и убоги её платья. «Хин работал в Онни, — с горечью думала она, удерживая слёзы досады, — о себе-то он позаботился: и об одежде, и о духах, а о матери даже не вспомнил».
— Госпожа Одезри, — тем временем поделилась радостью молодая служанка — воины болтают: завтра играть будут.
Женщина медленно обернулась, сначала не поняв её слов, потом опустила девицу и сама соорудила высокую причёску у зеркала. «Ну уж нет, — устало пообещала она постаревшему отражению. — Мой сын не станет посмешищем».
На поляне в саду, окружённый деревьями, блестел лакированными чёрными боками огромный стол. Надани заметила его издалека и торопливо свернула с тропинки. Она уже видела похожий в Весне, в библиотеке уванга Сирин. Хин стоял рядом с диковинкой спиной к женщине. Время от времени в ответ на слова уана, он наклонялся к блестящей штуке, и раздавались негромкие мелодичные звуки. Келеф что-то втолковывал парившим с куском материи в клювах крылатым клубкам меха, а вокруг стола суетились, скорее путаясь под ногами, чем помогая, остальные чудовища из его свиты.
Женщина грустно улыбнулась, глядя на сына: гибкий, худой и высокий, он мало походил на отца. Тот любил простоту и не носил украшений, Хину же по вкусу пришлась лёгкая вычурность: он умело подбирал одежду, тщательно укладывал волосы, не пренебрегал кольцами. Этот ухоженный юноша с уверенными движениями и длинными вдохновенными пальцами давно казался Надани чужим.