Сидя у себя в Коломбэ за письменным столом, безучастный к лету, которое всегда является новой вехой в жизни человека, он готовился к выступлению в Ренне. Под рукой у него был текст речи, произнесенной им в феврале в Брюнвале, и текст коммюнике, которое он составил для печати. Из первого текста одна фраза — «Французы обретут Францию» — пела у него в голове, как стих из Нострадамуса, в смысл которого никто еще хорошенько не вник, но который ему надлежало воплотить в жизнь. Второй текст был составлен в духе военного коммюнике или приказа по армии: «Отныне создано Объединение Французского народа. Я беру на себя руководство им. Оно имеет целью…»
Подчас не столько идеи, сколько слова или некая совокупность слов увлекала его. Символика и форма его речей так прекрасна, что допускала отсутствие содержания. Воспитанный на надгробных словах, он любил пользоваться повторами, тремя существительными, тремя прилагательными, апострофами, а также восклицаниями, которые риторы называют эпифонемой; любил жонглировать тезисом и антитезисом, прерывая себя словами «так вот», или «я говорю», или «сам я».
В своем имении генерал начал писать мемуары, ставшие его самым значительным публицистическим трудом. В то время финансовое состояние семьи де Го л ля оставляло желать много лучшего. Он вынужден был продать автомобиль — подарок Рузвельта. Его стол никогда не отличался кулинарными шедеврами. Его просторный дом был обставлен просто и без роскоши.
Удалившись от дел, де Голль напряженно наблюдает за политическими событиями. Его раздражает активность коммунистов, ибо он знает, к чему ведет снисходительное отношение к левым. Ему не нравится новая (хорошо забытая старая) система власти. Де Голлю кажется, что политики радуются его вынужденному уходу и твердят друг другу:
— Смотрите, он ушел и… ничего не случилось. Франция не обрушилась в преисподнюю, не начала новую войну и не подорвалась на мине. Значит, генерала можно заменить на любого политика!»
Тем временем, как писали советские историки, «больших успехов в борьбе за социализм достигли народы Азии». Все громче и громче заявляли о себе национальные политические и военные лидеры французских колоний, не желавшие оставаться в орбите интересов Французской республики. Империя, которую удалось сохранить только чаяниями генерала и большими уступками, закрепленными в конституции Четвертой республики, могла рухнуть в любую минуту и погрести под собой живущих вне метрополии французов.
Двадцать второго января 1947 года, после отставки трехпартийного кабинета социалиста Леона Блюма, к власти пришел Поль Рамадье, который, помимо коммунистов, социалистов и членов МРП, традиционно входивших в послевоенные правительства, привлекает к работе радикалов и правых. Председателем Национального собрания избирается старейший политический деятель Франции Эдуард Эррио, давнишний знакомый де Голля, впервые получивший пост премьер-министра еще в 1924 году.