Серега подождал, потом вышел в прихожую и несколько минут сладким насколько возможно голосом упрашивал кота вернуться и отведать чего бог послал, но дело шло к отбою, а появляться на вечерней поверке личного состава — дело святое и пропустить его никак невозможно. Серега огорченно вздохнул, что таким вот комом сложился блин первого общения с животным с глазу на глаз, постелил на полу в ванной газету из заботливо заготовленной стопки и отправился в расположение родной части. Переживает, что хозяев нет дома, примирительно подумал Серега, не беда, ночью пожрет, и отрубился. Солдатский сон в мирное время крепок и безмятежен.
На следующий день в «уазике» случился пробой не то прокладки, не то сальника, не то еще чего-то, не терпящее отлагательств, и Серега вспомнил про кота с некоторым опозданием, ближе уже к обеду, и, сообщив дежурному по штабу о цели выезда, помчался в пустую генеральскую квартиру. Миски стояли нетронутые, о существовании кота свидетельствавало только утробное ворчание в подкомодном полумраке. Зная, что кот не ест несвежую еду, Серега смотался за сосисками и пятипроцентным творогом. Без особенной надежды сварил пару сосисок — записанное время кошачьего обеда миновало — и выложил во вновь отмытую и ошпаренную миску, а рядом расположил шарик творога навроде шарика мороженого и, залюбовавшись натюрмортом, непроизвольно сглотнул слюну. Поставил эту красоту на пол в кухне, решив не нервировать зверя, отправился в гостиную посмотреть телевизор. Трофейный, из Афгана, «Панасоник» с диагональю девяносто сантиметров отвлек внимание сержанта на довольно продолжительное время. Вспомнив о делах службы, Серега поправил ремень, проверил вертикально приставленной к носу ладонью положение кокарды, остался доволен и отправился, да-да, в родную часть. День уже катился к вечеру, нельзя ж совсем не появляться в расположении, да и засмеют, расскажи он бойцам о том, где целыми днями пропадает. Черт, подумал доро́гой, газету-то не сменил, да небось до завтра обойдется.
Есть ли нужда сообщать, что на следующий день сосиски оказались нетронуты, шарик творога заветрился и пожелтел как ногти курильщика, а главное: газета на полу в ванной не имела никаких видимых следов кошачьей жизнедеятельности. Это обеспокоило Серегу больше всего, но проклятый кот на зов не шел, отзываясь лишь недовольным бурчанием. Ничего не оставалось, как только покинуть его как есть до следующего дня.
Несколько дней Серега провел как на иголках. Котовья сухая во всех смыслах голодовка кого угодно обеспокоила бы, а Серега, как уже говорилось, был ответственным парнем, любил генерала и очень хотел на дембель, ему никак не улыбалось по возвращении Кузнецовых с изобильных кубанских каникул показать им вместо живого кота холмик среди зарослей сирени в палисаднике. И Серега решил действовать решительно.