Затем был пир горой. Остатки овсянки почти недельной выдержки, подкисшее молоко и заветренный творог, начавшие зеленеть сосиски и остатки подозрительно попахивающей куриной печенки — все пошло в дело. Кот раздулся почти до предотпускных размеров и, сморенный внезапно свалившейся на него благодатью, отрубился прямо тут же, на кухонном полу, время от времени приоткрывая тревожно вспыхивающий зеленовато-желтым глаз, не скрылся ли куда Касим опять.
А полы в прихожей Серега отмыл с хлоркой, чего там, разве ж животное виновато?
Полтора месяца до окончания отпуска Серега с котом прожили душа в душу, стараясь не доставлять друг другу особых хлопот и оказывая друг другу незначительные, но такие важные знаки внимания, принятые меж друзьями.
— Сережа! — ликовала после генеральша. — Он все ест, ну просто все! Что вы такое с ним сделали, прямо не могу понять!
Серега умно не торопился посвящать генеральшу в детали произведенного им усовершенствования монархии, обходясь общими словами про доброе обращение, обильно пересыпанными псевдонародными певучими глупостями, которые очень кстати, когда надо б сказать что-то значительное, а здравый смысл велит не делать этого.
Генерал сдержал свое обещание, Касим уволился этой осенью самым первым, раньше даже командирского водителя Беса, моего земляка. На дембель Серега уходил в мундире, щедро разукрашенном по заимствованной у африканских туземцев моде, с негнущимися погонами, на каждом из которых сиял златом широкий продольный просвет. Что генерал Кузнецов сделал, чтоб добиться для Касима к дембелю старшинского звания в сжатые сроки, история умалчивает. Но сама широта жеста говорит о мощной благодарности одного мужчины другому. Мужчины, когда между ними есть дружеская нить, должны помогать друг другу чем могут, а иначе зачем и жить.
Жирнов остановил машину недалеко от памятника летчикам военного времени, посмотрел в боковые зеркала, нет ли каких знакомых поблизости. Он вырос в этом районе, его тут когда-то знала каждая собака. Вышел из машины, нажал где надо на брелок с ключами, сигнализация коротко и мелодично взвизгнула, и пошел не торопясь, внимательно оглядывая окружающее пространство, через сквер к кафе «Полет». Собственно, какое там кафе — чудом выжившая столовка средней руки, когда-то обслуживающая почти исключительно работяг с завода рядом.
Теперь у них «все как у больших», официантки вместо стойки самообслуживания, ламинированное меню вместо засиженного мухами вручную исписанного листка у кассы и пальмы в кадках вместо портретов районных передовиков. Это «все как у больших» появилось на когдатошней нервной и суетливой волне перемен, да так и застряло, далее не преобразуясь. Здесь, вдали от посторонних глаз и объективов местных вполне себе акул пера, была за две недели назначена встреча с Берельсоном, одноклассником, однокурсником, другом и многолетним партнером. Время для встречи было непросто выкроить, и заниматься этим надо было лично, не обращаясь к помощникам и секретарям. Нет, с Берельсоном он встречался много и с удовольствием, об этом все знали, но встречу в кафе «Полет» не стоило предавать огласке.