Отнимать потребительский продукт, выходит, можно, а отнимать веру, ритуал и традицию — нельзя. Вся история об этом говорит, но ниспровергатели в школе обычно не отличники.
И после этого говорят о непереводимости Пушкина или Ерофеева на иностранные языки. Мне смешно.
Я ржу в голос, прерываясь на сдержанные рыдания. Слова переводятся, а то, что за словами, — нет. Хрена им, носителям ненаших языков с бессмертного «пьет одно стаканом красное вино»? Хрена им с нашего «…вошел — и пробка в потолок»? Что они могут рассмотреть в досконально переведенной фразе: «И немедленно выпил»? А вот это еще: «После первой не закусываю», — отвечает узник концлагеря эсэсовцу, и кинотеатр рукоплещет. Попробуйте объяснить вашему коллеге с Кипра или откуда он там, в чем восторг. Не стесняйтесь, не в паре слов, убейте часок. Потом расскажете мне, понял ли он и что именно понял.
Скучно им. И я могу их понять.
Да, конечно, тот самый бэкграунд, о котором.
Это все не хорошо и не плохо, оно просто так вот сложилось.
Мои коллеги Шломо, Джейсон и Серега в одной и той же гостинице были одними и теми ж днями. Один и тот же комплект услуг и забав, контора угощает, гуляй, ребяты.
Вопрос ко всем:
— Ну как было?
Шломо:
— Еда хорошая.
Джейсон:
— Номера удобные.
Серега:
— Водка говно у них.
Вы удивитесь, если я сообщу, в чьем ответе было самое интересное.
Такие дела.
Не надо им было трогать святого, с самиздатом и железным занавесом как-нибудь перебились бы. С редкой, как тасманийский дьявол, колбасой и без джинсов, на съемных квартирах живя впятером в одной комнате.
А святого не надо было трогать, ага.