Предтечи поняли, а может быть, знали, с чем столкнулись – болота лучшее тому доказательство. Запечатали Пангею и ушли. Но вместо них на материке появились люди. Нойман, а он человек упорный, пока ответы на все вопросы не получит, не успокоится. Профессор считал: наука, наконец, ступила на верный путь развития, случайным образом сделала маленький шажок навстречу братьям по разуму, способным путешествовать сквозь время и пространство. Схожесть земных технологий позволила совершить первый контакт с остатками неизвестной цивилизации, открыла возможности для дальнейшего продвижения вперед. И Нойман не заметил, как потратил свою жизнь на исследования, втянул в них дочь, но толком так и не добился результата. Выдвинул лишь гипотезу о «Пузырях» и разработал теорию «Максимального предела», в которой высказал предположение, что устранение Коридора между Землей и Пангеей возможно с помощью подрыва ядерного заряда внутри Коридора, потреблявшего огромное количество энергии и способного в любой момент вызвать коллапс на Земле. Но Нойман не хотел войти в историю как теоретик, он всегда был ученым-практиком, первым сделавшим шаг навстречу неизведанному, и хотел довести дело до конца, совсем как мой отец.
Мне стало не по себе, жалко старика, все его использовали в своих целях: правительство, генерал…
Я изогнулся дугой, услышав глухой щелчок, треск сухожилий и позвонков в пояснице, раскрыл глаза и упал на кушетку. Сердце бешено колотилось в груди, отбивая барабанную дробь. Реальность стремительно вернулась, едва удалили мнемокапсулу справочной программы. На часах было 05:24.
– Очнулся, – произнес нейротехник и бросил пластины-электроды на стойку с дефибриллятором.
– Ну что, куда его теперь? – Ассистент оттянул мне веко, другое, кивнул.
– Бланк сказал, как только будет в состоянии передвигаться, сразу к генералу. – Нейротехник взглянул на меня: – Пошевелиться можешь, мастер?
Давно меня так не называли, не обращались по званию – мастер-специалист. Если быть точным, с того момента, как я покинул Пангею. Сколько прошло времени, чуть больше двух лет? Да, где-то так.
Я осторожно, привыкая к собственному телу, согнул руки в локтях, медленно сел.
– Порядок, – заключил нейротехник. Положил ладонь мне на плечо, наклонился ближе. – У тебя в голове мнемочип четвертого поколения, прошивка стандартная, три канала связи. Извини, поновей не нашлось. В левом глазу стоит линза-монитор с инфракрасной камерой, в сердечной мышце – сдохший стабилизирующий стимулятор. Это все.
Ассистент передал ему мензурку, наполненную мутной жидкостью до краев.