— И еще новости могу рассказать, — заявил Тимофей Сергеевич. — На этот раз о Севастополе.
Николай насторожился.
— Опять же из партизанских источников. Ежедневно гестапо возит людей на расстрел. Расстреливают на Куликовом поле. На Рудольфовой горе устроен концлагерь. Там большая смертность. Мрут от голода и холода. Женщинам не разрешают передавать пленным пищу. По ним стреляют. Кто остановится на берегу и станет смотреть на море — арестовывают. Научную клинику имени профессора Щербака немцы превратили в дом терпимости. Город представляет пустыню. Днем никого не увидишь. А ночью — стрельба. Стреляют по немецким часовым, патрулям.
Мария Васильевна слушала с затуманенными глазами, подперев голову обеими руками.
— Где же мы жить там будем? — задумалась она.
— Пока придется пожить в Сочи, а как восстановят город, поедешь.
— Ну да, — не согласилась Мария Васильевна и подняла голову. — Чего я тут буду делать? Как освободят, так сразу туда. Муж у меня там… и… вообще.
— Ладно, — улыбнулся в усы Тимофей Сергеевич. — Освободить надо сначала, потом будем думать о переезде.
— Нового, между прочим, вы ничего не сообщили, — заметил Николай. — Все это известно и даже во флотской газете напечатано.
— Так я же не договорил, — сказал Тимофеи Сергеевич. — В Севастополе действуют подпольщики. Они…
Но ему опять не удалось договорить. В комнату вошла девушка с яркими голубыми глазами и черными кудрями, спадавшими на плечи.
— Ой! — воскликнула она, делая испуганное лицо. — Я хотела на минутку к Гале, а здесь, оказывается, гости. Забегу потом, извините. — И она метнула любопытный взгляд на Крошку.
— Заходи, заходи, Роза, — приветливо сказала Мария Васильевна. — Это дочь нашей соседки, — пояснила она для Крошки.
— Не стесняйся, — кивнула Галя.
Глянув на девушку, Крошка поперхнулся и незаметно отодвинул стакан.
Он смутился, когда Галя стала знакомить его с Розой. Ему не хотелось вставать, чтобы не удивить и не рассмешить ее своим ростом и несуразной фамилией, но не встать было невежливо. Неуклюже поднявшись и сутуля плечи, он пожал протянутую руку и произнес:
— Анатолий.
Роза пригласила его присесть рядом на диван. Лейтенант сел, не зная, куда девать ноги. Огромные латаные сапоги бросались в глаза, и Роза обратила на них внимание, но не подала вида, а завела разговор о книгах. Крошка оправился от смущения и признался, что любит книги и музыку.
— Так сыграйте, — предложила Роза.
— А где же пианино? — с недоумением спросил Крошка.
— Тимофей Сергеевич, разрешите, — спросила Роза.
— Пожалуйста, — отозвался он, — идите.