— Мы, конечно, пообещали, — заключил Гучков. — Но не сказали женщинам, где находимся.
— Добро, — сказал Глушецкий. — Завтра пойдем к ним.
Наевшись и еще раз выпив воды, лейтенант почувствовал себя значительно лучше. Приказав Гучкову организовать дежурство, он лег и вскоре уснул. Таня и Груздев тоже легли.
Гучков остался дежурить, а Кондратюк заявил, что будет ловить рыбу. Соль и воду раздобыли, теперь можно сварить уху.
Закинув крючки, Кондратюк сел на камень и опустил в воду босые усталые ноги. Неожиданно с моря донесся еле слышный звук работающего мотора. Кондратюк насторожился. Вскоре он увидел темную точку, оставляющую за собой светящийся след.
— Гучков! — радостно вскрикнул Кондратюк. — Катер! Наш! Давай семафор!
— Буди лейтенанта, — возбужденно сказал Гучков. — А я буду сигналить.
Разворошив костер, он нашел красный уголек, зажал его двумя щепками и стал сигналить. Когда уголек потемнел, Кондратюк подал ему другой.
Все не сводили глаз с темной точки на морской поверхности.
Вскоре все увидели, как точка превратилась в силуэт сторожевого катера, и всем показалось, что катер застопорил ход.
— Заметили! — победоносно воскликнул Гучков.
От катера отделилась шлюпка.
Не доходя до берега, шлюпка остановилась — и с нее раздался зычный голос:
— Кто такие?
Размахивая руками, Гучков торопливо заговорил:
— Свои, браток, севастопольские. По горам блукаем, от фашистов прячемся. Забери нас, будь ласков.
— Раз свои, то заберу, какой может быть разговор… Много вас?
— Пять человек.
Шлюпка подошла ближе.
Вскоре Глушецкий и его товарищи сидели в кают-компании морского охотника.
Устроив спасенных, боцман поднялся на мостик и доложил капитану:
— Пять человек, из них один лейтенант и одна девушка. Говорят, что выбрались с Херсонеса. Отощали, страсть. Лейтенант к тому же раненный в голову и в плечо. Чувствует себя неважно, лежит. Я приказал коку приготовить ужин.
Лейтенант Новосельцев вызвал из рубки помощника.
— Останься тут за меня. Держать по этому курсу. А я проведаю спасенных.
Открыв дверь кают-компании, Новосельцев замер в изумлении.
На него смотрела Таня. Это без сомнения была она! Эти большие черные глаза он без труда узнал бы среди тысяч других. И в то же время это была не прежняя Таня. Перед ним сидела девушка с коротко, по-мальчишески остриженными волосами, с заострившимися носом и подбородком, с пепельно-бледным лицом, одетая в выцветшую грязную гимнастерку.
— Таня? Ты? — опомнившись, воскликнул он.
У нее радостно блеснули глаза.
— Ой, Виктор!
Она протянула ему руки, и он крепко сжал их.
Еще не веря себе, Новосельцев смотрел и смотрел на лицо любимой девушки, не в силах выговорить ни одного слова из тех, которые давно приготовил для нее.